2. 2. Самый главный враг
— Кто это была такая?
Я всегда поражаюсь тому, насколько Кристина чутко реагирует на потенциальных соперниц. Мир полон женщин, которые ходят мимо меня и мимо которых я хожу, но Крис реагирует именно на тех, кто мог с ней посоперничать.
Вот и сейчас — не успел я закончить свою речь, которую все равно слушали только мои прямые подчиненные — и то, потому что «кто не слушает начальство — тот сидит без премии», не успел приземлиться за наш столик, а Крис уже подается ко мне, смотрит вроде без злости, но так… С каким-то укоризненным интересом.
Видимо — это была её эйчарская интуиция.
Правда, в этом случае её "система защиты" зря орет тревогу. Викки — пройденный этап. Я уже не настолько плохо разбираюсь в женщинах, чтобы соглашаться, на что попало.
И тем не менее — Кристина смотрит на меня, барабанит ногтем по ножке бокала.
— Никто, — я чуть улыбаюсь, — уже никто, Крис, не переживай.
— Уже? — идеальные бровки Кристины чуть вздрагивают — она никогда не позволяет себе проявлять действительно много эмоций, и я всегда находил это её достоинством.
И это так не похоже на Викки — слава всем богам на свете.
Она была буйная. Эмоциональная. Яркая. На это я запал когда-то — она меня разжигала. И на этом же я прогорел — поэтому сейчас выбираю менее темпераментных женщин.
— Мы развелись восемь лет назад, — максимально сухо отвечаю я Кристине, потому что её вопрос так и повис в воздухе.
Восемь лет – большой срок. Восемь лет – достаточно, чтобы переболеть, убить в себе последние росточки того, что тянулось к ней — вечному июльскому солнцу.
И нас уже ничего не связывает, совершенно.
— Почему развелись? — Кристина насмешливо щурится. — Эта растрепушка не выдержала конкуренции?
В первые секунд двадцать я очень хочу попросить Кристину заткнуться. А желательно — и забрать свои слова назад. Но вообще-то — зачем мне это? В конце концов, это насмешливое замечание вполне себе соответствует истине. Особенной ухоженностью Викки не отличается.
Она вообще выглядела усталой и похудевшей, по сравнению с теми временами, какой её помню я.
Я помню её вообще блондинкой — она красилась в этот цвет все студенческие годы, сейчас — от этого цвета ни следа. Впрочем, какая разница, если её длинные волосы все равно хотелось растрепать сильнее. Сначало разложить эту занозу на простыне, потом — растрепать. Как следует!