— Хватит! — рявкнула Лара. — Достаточно. А ты можешь предложить
что-то другое? Вряд ли. Именно такие, как ты, превращают женщину в
объект купли-продажи.
— Возможно, — Эслей наклонил голову к плечу, разглядывая Лару с
холодным интересом. — Но спроси меня, о чем я мечтаю. Я отвечу: о
том же, что и все фотографы. Отражать настоящую жизнь, настоящую
красоту. И смерть, и боль тоже.
— Так ты эстет.
— Все альвы – эстеты. И эмпаты. Но мы любим… разную эстетику,
потому иногда интегрируемся в человеческое общество. В танце
пылинок в заброшенном доме тоже есть своя эстетика. У нас нет
заброшенных домов. Нет болезней и насилия. Наш мир совершенен и…
слишком стерилен.
— И тебе нужна муза из грязного человеческого мирка? — Лариса
недоверчиво прищурилась.
— Скорее проводник.
— Почему я?
— Объясню позже. Когда поймешь. Если поймешь.
— Иди к черту, — Лариса оттолкнула альва и пошла к двери.
Ей надоела игра в слова, а тщеславие и скрытое презрение
фотографа не позволяло принять его слова на веру. Он смотрел вслед,
но не пытался ее остановить.
Даву подтвердил, что больше фотосессий с Эслеем Марго не
планировала. Чудо, что он вообще согласился. Госпожа Лореер и Рой
Эслей никогда не ладили.
Что ж, вот и хорошо. Не придется больше смотреть в эти жуткие
ледяные глаза, договаривающее то, что осталось несказанным.
Муза… Красивые слова. Очередная ловушка. Для таких, как Лара,
все всегда заканчивается обманом, слишком много в этом мире жадных
до красоты мужчин.
… Добравшись домой, Лариса долго отмокала в ванне. И думала.
Выводов накопилось несколько, и все оказались неутешительными.
Во-первых, маги тут встречаются чуть ли не на каждом углу, и
далеко не все используют силу во благо ближнего своего.
Во-вторых, Эслей прав: мир, в котором Лара спокойно жила (хотя
это еще не факт), для Ларисы – грязная канава с ядовитыми
помоями.
В-третьих, долго Лариса не продержится – устроит бунт. У нее
никогда не получалось молчать и терпеть. Наверное, поэтому все
отношения с мужчинами и попытки работать на других заканчивались
скандалами.
Высушив волосы, Лариса перечитала договор. Еще два года рабства.
Или неустойка. Тогда придется отдать все, что нажито непосильным
трудом. И в этой шутке есть только доля шутки, совсем крошечная,
для отмороженных циников.
«Что у нас завтра?» — написала она Даву.