И тут же солнечное сплетенье атаковал
настоящий рой из зеленых искр. Лихорадочно смаргивая вереницу
сопутствующих системных логов, я ощутил, как простимулированный
щедрым притоком призовой живы организм, начинает постепенно заново
оживать. Я вновь застонал от дикой боли в истерзанных руках и
ногах, но вместе с болью вернулась и способность управлять ими.
Кое-как поднявшись на ноги среди вяло
трепещущейся кучи из покалеченных и контуженных взрывом зеленокожих
тел, а увидел уже устремившиеся с разных сторон ко мне косолапые
фигуры уцелевших под бомбардировкой ублюдков. Путь к бегству в
оказавшийся уже всего в трех метрах подъезд пока что оставался
свободен, но трезво оценив возможности до предела истощенного
организма, я решил попытаться вырваться из-под тянущихся отовсюду
когтистых лап более оригинальным способом.
Закрутив стопы ног в давно освоенной
стойке Рывка батута, как из катапульты, я выстрелил
собственным телом на пятиметровую высоту. Расторопный Зараза не
разочаровал моих ожиданий и в тоже мгновенье камнем рухнул мне
навстречу. Едва начав заваливаться из высшей точки пятиметрового
прыжка обратно вниз, я тут же оказался подхвачен поперек туловища
длиннющим языком грома-быка.
Мгновенье неуправляемой болтанки… И
вот я уже аккуратно приземлен на широкую бронированную шею верного
боевого товарища.
– Муууу!.. – грозный рев набирающего
высоту пита заставил задрожать и местами даже полопаться стекла в
окнах окружающих домов.
– Если есть еще чем, то, конечно,
завали этих ублюдков своим фееричным дерьмом, бро. Да так, чтоб
чертям в Аду завидно стало, – откликнулся я заплетающимся
языком.
– Муууу!.. – еще больше воспылал
жаждой отмщения питомец.
Я же, кое-как просунув носки сапог в
стремена, и мертвой хваткой вцепившись в звенья цепи-поводьев, без
сил завалился животом на заразину шею.
Через несколько секунд внизу началась
такая яростная канонада разрывов, что многострадальные окна
окрестных домов таки лишились рассыпавшихся стекол…
Еще чуть позже в наши с питом
солнечные сплетения ударило по очередному впечатляющему рою
изумрудных посмертных искр, разорванных на перекрестке врагов…
Но ни грохота взрывов, ни звона
бьющегося стекла, ни жалящего внедрения в тело искр, я уже не
услышал и не почувствовал, провалившись, как в обморок, в глубокий
оздоровительный сон.