Мне всё еще адски больно и эта боль не пройдет через неделю или две. Я продолжаю каждую ночь плакать в подушку, но это никак не мешает мне днём брать себя в руки и надевать маску безразличия.
Понимая, что на любой другой работе без… хм… связей мне придется долго проходить неоплачиваемую стажировку, я решила рискнуть и обратилась за помощью к Карине. Она уже полтора года работает официанткой то ли в клубе, то ли в ресторане и зарабатывает вполне приличные деньги. Основную часть заработка составляют чаевые и если хорошо постараться, то клиент не поскупится на дополнительное денежное поощрение.
— У нас освободилось одно место, — задумчиво произносит Карина. — Ты у нас вроде бы девочка ответственная. Если всё срастётся, то первый месяц будешь отдавать пятьдесят процентов чаевых, а потом только двадцать. Ничего не поделаешь, с коллективом нужно делиться.
— Хорошо, я согласна.
Чай уже ощутимо остыл, потому что в универе пока что не включили отопление и находиться здесь, равносильно находиться в холодильной камере. Но сейчас всё это — ерунда.
— Тогда вечером созвонимся. Я тебя проведу и всё покажу. Но учти, работать нужно будет много. Поясница будет гудеть, а ноги — отваливаться. Нужно постоянно широко и доброжелательно улыбаться гостям. Они — клиенты, а мы — обслуга. Знаю, звучит мрачновато, но именно так нас и воспринимают. Говорю сразу, чтобы ты хорошенько подумала и окончательно решила, надо тебе оно или нет.
— Перебирать не приходиться. Тяжелой работы я не боюсь.
— Хорошо. С таким боевым настроем у тебя всё получится. Но взгляд…
— А что с ним не так?
— Кристинка, ну слишком наивный он у тебя, чистый. Такое ощущение, что ты в каждом человеке пытаешься разглядеть нечто доброе и светлое. Нельзя так. Обожжёшься ведь.
Карина права. Во всём.
Я попала в детдом, когда мне было три года. Всё свое детство я провела в его стенах. Всякое бывало, но я с теплотой вспоминаю то время. У нас были замечательные воспитательницы и добрая няня. Я, действительно, во всех и во всём стараюсь найти положительные стороны. Всегда ищу свет даже если вокруг царит кромешная тьма. Это что-то типа защитной реакции.
Я не знаю своих родителей. Не знаю, почему они меня бросили. Но с другой стороны, воспитательницы дали мне то тепло и те крохи любви, которые нужны каждому брошенному ребенку. Я жадно их впитывала и радовалась тому, что вообще знаю, что такое — любовь. Иногда я ссорилась с другими детьми и пару раз даже встревала в драки, но у меня были и друзья. Я знаю, что такое дружба. Девочка Соня делилась со мной шоколадными конфетами, которые нам дарили на Новый год. Я до сих пор очень люблю шоколадные конфеты. А взамен я делилась с ней карамельками, которые она так же сильно обожала. Потом ее удочерили. Конечно, я бы тоже хотела стать частью чьей-нибудь счастливой семьи. Но преодолевая собственные боль и обиду, я радовалась за Соню. Радовалась, что, хотя бы она будет счастлива.