Груди Вероники казались парой тугих объемистых мячиков, спрятанных за пазухой, все ее сдобное тело было усыпано крупными изюминами родинок, а рыжая растительность на лобке свидетельствовала о том, что певица вовсе не жгучая брюнетка и не натуральная блондинка, каковой любила представать на сцене и в клипах.
Падалица шумно сглотнул. Круглые глаза Вероники смотрели на него напряженно и испуганно. Будучи москвичкой, она узнала именитого адвоката, часто мелькавшего на светских тусовках, и явно не знала, как себя вести.
– Вы… – Падалица кашлянул в кулак. – Вы можете переодеться, я не тороплюсь.
Оглянувшись на дверь, Вероника энергично помотала головой, отчего ее груди пришли в движение, тяжело колыхнувшись под тонкой тканью. В жизни певица не выглядела красивее, чем на фотографиях или на экране, но была намного аппетитней. Чувства Падалицы пришли в смятение. Он не знал, куда девать глаза. Еще никогда ему не приходилось вести переговоры в столь щекотливой ситуации. Беспрестанно покашливая, словно неизлечимый туберкулезник, он постучал пальцами по лежащему на коленях портфелю и заставил себя перейти к сути дела:
– Ваш, гм, супруг уполномочил меня сообщить вам следующее. Сам факт супружеской измены его абсолютно не волнует, но своим вызывающим, гм, поведением вы дискредитируете семейный дуэт и бросаете тень на доброе имя, гм, Константина Каренина. – Воровато поглядывая на туманные очертания фигуры собеседницы, Падалица не мог отделаться от желания повалить ее на пол, чтобы продолжить общение в более непринужденной обстановке. – Вы ведь не только, гм, жена, но и мать, – воскликнул он тем страстным тоном, без которого не обходится ни одно выступление опытного адвоката. – Вам должно быть стыдно за свое недостойное поведение, милая моя!
– Мне стыдно, – тихо сказала Вероника и снова оглянулась на дверь. Создавалось такое впечатление, что она находится в комнате не по собственной воле, а по указке Гванидзе.
«На что они рассчитывают? – спросил себя Падалица. – Хотят соблазнить меня, как какого-то желторотого мальчишку? Что ж, пусть попробуют!»
«Пусть, – оживился внутренний голос, – пусть попробуют. Мы ведь своего не упустим, верно?»
– Это хорошо, что вам стыдно, – важно наклонил голову Падалица. – Значит, не все потеряно. Сейчас мы вместе сядем в такси и поедем в аэропорт. Константин был вне себя от ярости, когда вы сбежали с этим… – голос Падалицы понизился до шепота, – с этим неотесанным дикарем, но он дает вам шанс. Одумайтесь. Паблисити такого рода отразится на вашей карьере самым пагубным образом. Константин не хочет огласки, воспользуйтесь же его благородством.