– Может, всё-таки я поведу? Ты поспишь?
– Хорошая шутка. Пока ты за рулём, поспать мне точно не удастся.
Георгий Александрович отрегулировал сиденье, зеркала, руль и они уехали с парковки аэропорта.
Крупный и высокий отец семейства совсем переиначил обстановку в салоне. Слева от Николя теперь вовсе не осталось места. Всё пространство занял папа. Это был очень крупный мужчина. Его появление сложно было бы не заметить. Родись Георгий Александрович на несколько столетий раньше, его бы обязательно прозвали богатырём. Николя повезло унаследовать конституцию со стороны Ирины Фёдоровной – спортивной и невысокой. Что до её супруга, то уже этим утром жена посадит его на очередную диету.
Настроив всё под себя, он в водительском кресле уехал чуть ли не целиком в салон.
За окнами постепенно светало.
– Знаешь, что этот товарищ учудил? Он мне начал заливать про живых статуй, – успела доложить Ирина Фёдоровна до того, как её одолел страшной силы зевок. – Как ты когда-то.
Зелёные глаза Георгия Александровича бесстрастно уставились на пустую дорогу до Санкт-Петербурга. За плечами у него двенадцать часов перелёта, сутки в зале ожидания задержанного рейса и целая неделя не самых продуктивных переговоров с «их тайскими коллегами».
– Ха, – задумчиво отозвался Георгий Александрович. – И что на этот раз?
– Как что. Он мне сказал, что памятник двигается.
Оленев-старший задержал взгляд на отражении Николя в зеркале. Тот сидел на заднем сиденьи, скрючившись. Голова его упала набок.
– Коля?
Тишина.
– Какой памятник двигался? – всерьёз спросил он сына.
– У Михайловского, – сонно отозвалась Ирина Фёдоровна.
Георгий Александрович задумчиво кивнул и ответил как ни в чём не бывало:
– Ну, ничего. Давно ты у нас не был! Забыл небось всё!
Молчание.
Ирина Фёдоровна обернулась назад и покачала головой:
– Спит.
– Совсем спит?
– Кто его обрадует?
– Ясно, – кинул Георгий Александрович. – Мне этим заняться?
– Ну да, – отвечала жена.
– Я тоже что-то такое видел в его возрасте, – замялся отец. – Легенда есть. Будто памятник этот и правда двигается.
– В три часа ночи?
– Ну да. Он же памятник. Ему вообще некуда торопиться. Захочет – сойдёт с камня своего в три часа ночи, не захочет – там и останется.
– Жора, ты о чём? – спросила Ирина Фёдоровна с сомнением в голосе.
– Да ничего! – отмахнулся он. – Привидится же такое.