– Вы тратите драгоценное время на ненужные пререкания. Любому адекватному человеку ясно, что обдумывать здесь нечего.
– Мне ничего не известно об условиях работы…
– Это детали, главное, чтобы вы были согласны использовать свои способности в чужих интересах и получать за это деньги.
– Обычная работа.
Теперь он смотрит на меня с недоумением.
– Если бы работа была обычной, вы бы не оказались здесь.
Закрываю глаза, но ничего не происходит. Вновь задаю себе вопрос о наличии альтернативы. В итоге складывается ощущение, что в моем положении свобода выбора иллюзорна. Что ждёт меня в случае отказа от сотрудничества? Не предполагаю. Но рассказ Макса звучит крайне убедительно, и в части безысходности ситуации тоже. Как минимум, не дальновидно предпринимать какие-либо действия, не зная ни количества охранников, ни степени оснащённости дома датчиками движения и видеокамерами, а кроме того, пребывая в полном неведении, где находишься и как добраться до ближайшего населённого пункта. Не стоит забывать, что похитители наблюдали за мной не один месяц, педантично собирая информацию, поэтому даже в случае успешного бегства, мне решительно некуда идти. Дома меня найдут легко. Дав принципиальное согласие, смогу, по крайней мере, выиграть время, осмотреться, выведать конкретную информацию о похитителях, чтобы затем предоставить эти сведения полиции.
Смотрю на Макса, не думаю, что ему можно доверять. Очевидно, он преследует определённый интерес и тот факт, что пока я попадаю в зону его интересов, отнюдь не повод излишне обольщаться. Посему до стокгольмского синдрома ещё далеко.
Демонстрируя полное равнодушие, Макс широко и бесцеремонно зевает.
– Удалось найти консенсус между внутренним ощущением и объективными обстоятельствами? – Затем, явно не рассчитывая на ответ, молниеносно добавляет: – Идём.
– Куда?
– Проверять на практике твои способности, – отвечает, кивая головой в сторону двери.
Неторопливо направляюсь в указанном направлении. Любезно пропустив меня вперёд, Макс показывает рукой направо. Пройдя часть комнаты, оказываемся на лестничном пролёте.
– Я же не ответила, – произношу в замешательстве.
– Что не ответила?
– Не дала согласие.
– Правда? – неумело изобразив на лице изумление, уточняет он. – Я посчитал этот вопрос решенным.
– Ты ошибся, – возмущаюсь я.