Сначала друзья остались те же, и работа их тоже не изменилась, я по-прежнему общался с ними. Мне даже не приходилось ничего делать, они все давали мне даром. И хоть красть я перестал и в этом отношении стал лучше, но с других сторон стал меняться все же в противоположную сторону от добра.
Школу я начал посещать гораздо реже. Иногда на сильное давление со стороны учителей отвечал хамством, и это неуважение к старшим казалось мне нормальным явлением. Чем громче я спорил с учителями, тем лучше, как мне казалось, круче, авторитетнее в глазах своих сверстников становился. Уроки и домашние задания мне иногда приходилось делать, точнее, списывать, чтобы не выгнали. Наплевательское отношение ко всему на учебе разрасталось с мощной силой, так как в школе меня мало что интересовало, лишь из-за бабушки и по ее просьбам я ходил туда. Она хотела, чтобы я получил хорошее образование, устроился на стабильную, надежную работу, стал порядочным человеком и нашел свое место в обществе. Мне же было не до этого, я только кивал головой, главное, чтобы отвязались.
На улице мы с друзьями занимались всем, чем только хотели: гуляли, пили, курили. Домой мы не возвращались по нескольку дней, ночевали, бывало, на улицах, в подъездах, сараях, чердаках, где только ни приходилось. В нашей компании присутствовали и маленькие, к моей глубокой печали на данный момент, девочки. Потом мы перешли и на наркотики, тем более что достать их не составляло никакого труда, достаточно лишь протянуть руки. К окончанию школы я уже перепробовал столько всего и повидал такого, что не каждый взрослый может представить и похвастаться или сожалеть.
Многие из нашей компании, а точнее все, кроме меня, начали сидеть на игле. Сначала мне многое самому нравилось, раз я этим всем занимался. А может, с трудом мог отличить хорошее от плохого, тем более все этим промышляли, а я не хотел выделяться из толпы, быть изгоем. Но в конечном итоге это для меня уже стало диким перебором.
С каждым днем становилось все страшнее и страшнее смотреть на происходящее, как более взрослые ребята помогали колоться маленьким тринадцатилетним девочкам. Так сказать, услуга за услугу, они – товар, им – укол, не брезгуя использованными шприцами, не соблюдая никакой гигиены, не выбирая места инъекций. О нравственности, порядочности или санитарии мысли никому и в голову не приходили.