Омега-день
Все началось с едва ощутимого подземного толчка. Впрочем, тогда я сомневался, что почувствовал именно толчок – это напоминало легкое головокружение. Целую минуту я не отрывал глаз от стакана с водой, пытаясь уловить колебания жидкости, и мне показалось, что я их все-таки заметил.
– Александр, куда ты все время смо-о-о-тришь? – спросил меня Брот с экрана ноутбука. – Если нужно, я пришлю тебе еще парочку своих статей по высшей лог-и-и-стике.
Брот растягивал слова, как трехлетний ребенок. Я рассмеялся:
– Мне бы для начала с твоим аналитическим ситуативизмом разобраться. Так что, если не трудно, пришли мне текст той популярной лекции, которую ты читал в МГУ.
– Хорошо, Алекса-а-андр, – кивнул Брот. – Тогда прямо за…
Голос Брота сменился цифровым бульканьем, а затем смолк.
Пухлая физиономия друга застыла на экране и вскоре сменилась черным прямоугольником, в середине которого, словно символ безнадежности, переливалась «крутилка» ожидания.
Запустив браузер, я увидел предсказуемое уведомление «страница недоступна». Многократные нажатия «CTRL + F5» также ничего не дали. Тихо произнеся непечатное слово, я оглянулся на стоящий в углу телевизор, из которого еще пять минут назад пела Леди Гага. Теперь экраном безраздельно владел его величество белый шум.
Повернувшись к ноутбуку, я снова попытался перезагрузиться – результат оставался прежним. В правом нижнем углу экрана символ сети перечеркнули две красные линии.
Выключив ноутбук, я еще долго смотрел в потемневший экран, усеянный пылинками. Пожалуй, жидкокристаллические матрицы были единственными зеркалами, в которых мне нравилось свое отражение. Возможно, причина этого состояла в особой контрастности или ослабленной цветовой насыщенности. Так или иначе, черты собственного лица, отраженные в экране, казались мне более правильными, и я понимал тех немногих женщин, которые называли мое лицо красивым. При должном освещении я со своим прямым носом, глубоко посаженными глазами, чуть впалыми щеками, широким ртом и в меру густыми горизонтальными бровями, выглядел вполне удовлетворительно. Нельзя сказать также, чтобы меня портила волнистая шевелюра (с минимумом седины), которая вскоре должна была достать до плеч – поселившись на Алакосо, я отпустил волосы, а с ними – бороду, усы и живот.