– Ты там вообще хоть что-нибудь чувствуешь? – с холодной яростью спросила она.
Я обнял летчицу за талию одной рукой, а затем властно притянул ее к себе. Лебедева откинула назад расслабленную спину и хихикнула. Я наклонился к ней и стал целовать ее горячую, пахнущую загаром шею, ощущая губами пульсацию сонной артерии. В конце концов я не удержался и пустил в ход зубы – ее нежная кожа чуть натянулась под моими клыками. Лебедева взвизгнула и сипловато захохотала, а я поставил ногу позади нее, а потом толкнул летчицу от себя. Смеющаяся Катя опрокинулась на кровать, а я приземлился на согнутые руки, зависнув над ней.
Черты Лебедевой заострились от напускной строгости, но я уже знал, каким приемом можно нейтрализовать ее защиту. Вместо того чтобы продолжать наступление, я просто созерцал: я разглядывал сеть тончайших линий на коже ее лба, сизые блики на щеках и скулах, изредка подрагивающие ноздри. В тот момент я мог ожидать чего угодно, кроме мощного удара, который вдруг обрушился мне на спину и затылок. Помню, как отчаянно я пытался вдохнуть, но воздух отказывался входить в легкие.
– Эй! Какого дьявола?! – закричала Катя, но я уже еле слышал ее, проваливаясь в черное.
Первое, что я увидел, когда создание неуверенно вернулось, – соломенный потолок хижины. Липкая тьма норовила вновь поглотить меня с головой, время от времени затапливая поле зрения. Надо мной шевелились расплывчатые фигуры, откуда-то доносились яростные вопли Лебедевой. Не дав возможности осознать происходящее, вокруг меня снова сгустился мрак.
«Всплыв» во второй раз, я, наконец, узнал в неясных фигурах Юджина и Зибко. Пожалуй, впервые за долгие месяцы в руках коменданта я не увидел Truvelo. Лебедевой в хижине не было – ее крики и проклятья слышались снаружи.
Когда я попробовал шевельнуться, спину и голову пронзила боль. Зибко ухмыльнулся, видимо, заметив, как я гримасничаю. Концом длинной палки он отбросил с моей груди полу рубашки.
– Да у Отшельника татуировка! – удивился он.
Юджин встал рядом с Копом и немного согнулся в поясе, чтобы посмотреть на меня.
– Варан?… – пробормотал Зибко. – Что бы это значило?
– Отпусти меня! Ты, мустанг оскаленный! – орала за стенкой Лебедева.
Комендант и Зибко, посмеиваясь, вышли из хижины. Я попробовал подняться. Несмотря на боль и навязчивую муть, которая лишала все вокруг ясных очертаний, мне удалось встать и, опираясь на стену, добраться до выхода.