Пытаюсь поднять восемь кисонькиных килограммов с джемпера, за ними тянутся прихваченные когтями пара капроновых колготок и собственно диванный плед. Расставаться с добычей кисонька отказывается, вся собранная куча с шуршанием и грохотом перетекает на пол.
Выставляю кисоньку за порог комнаты, ползаю на коленях, собирая в подол юбки баночки, тюбики, кофточки и колечки. Со стоном встав, вываливаю кучу обратно на диван.
Обернувшись, нахожу кисоньку в чемодане. Она упоенно роет шелковое дно, пытаясь добуриться до пластика. Вытаскиваю ее из чемоданных недр. Кисонька уверяет меня, что раскопки в самом разгаре, и пытается вернуться в чемодан, скользко уворачиваясь от ноги.
Наконец начинаю плотненько уминать в чемодан вещи. Два раза меняю их местами. Трижды вытаскиваю из вещей кисоньку. Вздохнув, с жалостью отказываюсь от части запасов, взятых на случай атомной войны. С усилием закрываю чемодан. Предлагаю кисонькиным восьми килограммам попрыгать на нем. В итоге сажусь на крышку сама, взяв на руки кисоньку. Завтра в путь!..
Пять дней назад приходили гости, подарили кисоньке золотой резиновый шнурок. К шнурку прилагалась коробка конфет, но это была лишь досадная обуза (по мнению кисоньки). Обуза была съедена нами, шнурок достался кисоньке.
И вот уже пятые сутки шнурок в деле. Кисонька не хочет ни есть, ни пить, ни спать… Только играть! Резинка кокетливо надевается на голову, шею, передние лапы – по очереди и одновременно. Оттягивается зубами и весело чпокает кисоньке по морде.
И все бы ничего, да есть в этой забаве одна особенность. С периодичностью в три минуты шнурок в зубах приносится к моим ногам, и кисонька требовательно гнусавит: «Кидааай!».
Резинка, блестя конфетным золотом, летит вдоль коридора. Внизу мохноногим лягушонком со счастливым кваканьем скачет кисонька, пухлые ляжки метут линолеум. Через три минуты наша карусель повторяется. Кисонька неутомима, чего не скажешь обо мне. Да, это смешно – первый час, но не пятые сутки подряд.
Сегодня утром кисонька в трауре – загнала в какую-то щель свою золотистую игрушку. Зато я наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Часа три. Потом, не в силах выносить страдания пушистой лошади, снимаю с банки варенья обычную бурую хозяйственную резинку и кидаю кисоньке. Радостное ржание и дык-дык по коридору возобновляются.