Этого я точно не хотел.
Я достал из тумбочки томик Шекспира и загнул страницу, на которой был знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть» в переводе Лозинского:
– Если завтра расскажешь наизусть, то, считай, договорились.
Назавтра к вечеру Алик без запинки продекламировал заданное и получил от меня задание выучить «А снег повалится…» Евтушенко.
Наверное, необходимость уметь быстро считать при игре в карты так развила его память, что к следующему вечеру, он знал наизусть и это стихотворение.
Ежедневно я давал ему учить наизусть стихи, и он каждый раз успешно справлялся с заданием.
Одновременно с постижением высот поэзии, я стал давать ему книги и журналы с отмеченными статьями и рассказами, заставляя неторопливо и правильным русским языком пересказывать их содержание.
Юра потребовал, чтобы Алик бросил курить и пить чифир.
Он организовал в пристройке столярного цеха «качалку». И Алик, под его руководством, стал регулярно заниматься тяжелыми физическими упражнениями.
Я с радостью составил ему компанию, ибо и моя фигура не отличалась атлетизмом. А по утрам мы втроём бегали по кругу футбольного поля.
Юра на воле был гимнастом. В лагерь он попал за убийство во время службы в армии «деда», который над ним издевался.
Кроме этого мы стали ежедневно гулять вечерами и я рассказывал Алику всё, что помнил из географии, истории, культуры, музыки. И всякими разными сведениями, чем полна голова начитанного студента-недоучки. Алик впитывал всё, как губка. Не помню я в своей жизни, чтобы кто-то с таким болезненным остервенением и жадностью учился всему на свете.
Месяцев через восемь, когда в секции парни спорили у кого сильнее руки, Алик уступил только вальщику леса.
Это было непостижимо.
Фигура Алика выровнялась и приобрела вполне спортивную форму.
Болтать же за год он свободно научился на любые темы. Как писал Пушкин: «…с учёным видом знатока». Да так, что только узкий специалист мог его подловить на некомпетентности.
О работе шагающего экскаватора он мог говорить так же свободно, как и о пении Марио Ланца или поэзии почти неизвестной тогда в СССР Анны Ахматовой.
Он выучил наизусть все либретто из книги Друскина «Сто опер» и мог болтать о музыке часами, хотя никогда не бывал в оперном театре.
К своему выходу на свободу Алик и выглядел спортивно, элегантно и уверенно.