- Что же ты хочешь? – удивилась она.
– Только не говори, что ты сюда из-за этой мелкой потаскухи пришел,
иначе я смеяться начну.
- Нет, конечно. Там по ней только
один вопрос есть. Я у нее выемку провел, и незаконно скачанную из
вахтовиков субстанцию конфисковал, так что ты с нее кожу не сдирай,
она не виновата. – И Лёха включил метку, которая налилась ярким
багровым пламенем.
Аэлита поморщилась. Потери были
существенными. Два вахтовика – это же ого-го! Силища такая, что
паровоз толкнуть можно.
- Ну… это не то, чтобы незаконно…, -
протянула она. – Ответственные товарищи наверху в курсе…
- Там, - Леха ткнул пальцем в
потолок, - разберутся.
- Они! Там! – она тоже ткнула пальцем
в потолок, - ее и потребляют. Понял? Ты думал, как эти маразматики
до таких лет дожили и страной руководят. По ним же давно
Ваганьковское кладбище плачет. Ты бы в эти вопросы не лез, майор.
Тебе они не по чину.
- Я посмотрю, - задумчиво сказал
Лёха, - может и прикрою глаза, если по другим вопросам проявишь,
так сказать, социалистическую сознательность.
- Спрашивай, - сказала эта железная
дама. – Но ничего не обещаю.
- Пропажа одна случилась резонансная,
ты должна была слышать…, - начал было Лёха.
- Ничего не слышала, ничего не знаю,
прощайте, товарищ, у меня совещание в райкоме, - затараторила
Аэлита, заткнув пальцами уши. – Дверь вон там! Не задерживаю! Если
нужен туалет, то направо. Мне он после таких вопросов срочно
понадобился!
- Не хочешь, значит, по-хорошему, -
задумчиво сказал Лёха. – Значит, будет по-плохому.
Он расстегнул портфель, который
оказался забит какими-то папками на веревочных завязках. Нужно было
имитировать деятельность и нагнетать жуть на клиента. Он потянул
одну из папок, но случайно уронил портфель, из которого веером
рассыпалась другие папки, ручки, карандаши, конских размеров
калькулятор и фарфоровая собачка. Матерясь про себя, он начал все
это собирать. Вот и нагнал жуть! Тьфу! Но, подняв глаза, он увидел
выражение неописуемого ужаса на лице Железной Аэлиты.
- Спрячь это немедленно, - сдавлено
сказала она, показывая трясущимся пальцем на Фарфоровую Собачку с
Самыми Грустными Глазами на Свете. – Спрячь! – голос принял
умоляющие нотки.
Лёха вошел в положение несчастной
дамы и засунул собаку в портфель. Разговор должен был состояться.
Клиент подходил к кондиции, и опытный опер намерен был ее
дожать.