- Но мне говорили, - начала я, пытаясь сказать, что мне известно
о ранней смерти несчастных темных женщин. Но быстро поняла,
насколько бестактно прозвучал бы мой вопрос. И замолчала.
- Что мы шлюхи и алкоголички? - ухмыльнулась Леся. - Это правда.
Большинство из нас именно такие и есть. Понимаешь, очень сложно
остаться другим человеком, когда все вокруг не считают тебя им.
Сдаться и опуститься гораздо проще, и очень многие выбирают этот
путь. Но есть и другие, хотя их гораздо меньше, - она улыбнулась. -
Я выросла в бедной семье. У меня было одиннадцать братьев и сестер,
и, когда родители уходили на заработки, вся эта орава оставалась на
мне. Денег всегда не хватало, очень часто у моих родителей не было
возможности даже накормить нас ужином. Но когда оказалось, что я
темная, моя жизнь изменилась в лучшую сторону.
Она обернулась ко мне и рассмеялась, прочитав по моему лицу,
насколько я была ошеломлена ее признанием. Нет, я понимаю, что
прокормить столько детей очень сложно, и верю, что Лесе и остальным
ее братьям и сестрам приходилось голодать. Но ее слова, что потом
стало лучше, выбило меня из колеи.
- Как такое может быть? - не поверила я. - Баба Катя говорила,
что светлые, пока везут темных в приграничные крепости, вовсю
пользуются своим положением...
- Это правда, - кивнула Леся, - но тогда я впервые в жизни ела
досыта и три раза в день. По сравнению с этим меркло все. - В ее
голосе звучало что-то такое... то ли сожаление, то ли вина... -
Тогда мне казалось, что это невеликая плата за возможность не быть
голодной. И не вкалывать от рассвета до заката в поле и дома. И не
видеть орды братьев и сестер, которые не оставляли меня в покое ни
днем, ни ночью. Нас везли на телегах. И всю дорогу я либо ела, либо
спала... ну, когда не была с солдатами. Они мне даже нравились, -
вздохнула она. - Они улыбались мне, говорили какая я красотка. Они
были гораздо ласковее всех, кого я тогда знала. И вино... оно было
вкусным, а эффект от него забавным.
Мы немного помолчали, шагая вперед. За разговорами даже
усталость будто бы пропала, а эмоции кипевшие внутри меня,
передвигали гудящие от напряжения ноги, гораздо лучше, чем моя
собственная воля.
- А потом, в приграничной крепости, я познакомилась в другими
женщинами. Они-то и объяснили мне что к чему. Это пока мне хорошо,
говорили они, а потом, когда обилие еды, выпивки и спокойного сна
перестанет быть для меня высшей ценностью, я пойму, как много
потеряла лишившись нормальной жизни. Не скажу, что я им поверила.
Просто посмеялась. Мне казалось, что они просто не понимают, что
такое голод. И бесконечная, непроходящая усталость. Я же никак не
могла забыть. И тайком таскала хлеб из столовой, чтобы насушить
сухарей про запас. Мне не верилось, что все и дальше будет так же
хорошо, как сейчас.