…Сначала, когда меня только поместили в исправительный Дом, в моем ведении были комар и муха. Я их не любил. Муха меня раздражала беспорядочностью перемещений, неспособностью сосредоточиться на какой-то конкретной цели и сделать выбор. После того как я сыпал ей сухой корм – пахнущие пряной гнилью бежевые шарики, – она долго кружила по террариуму, не в состоянии решить, с какого из одинаковых шариков начать свой обед… Я не знал, о чем с ней беседовать, так что обычно просто желал ей приятного аппетита, а на прощание говорил «смерти нет». Она тоже не испытывала ко мне никаких чувств и, в отличие от мух других исправляемых, никогда не садилась на разделявшее нас стекло, если я подходил. Самка комара вела себя иначе: при виде меня она всегда заметно оживлялась, она любила мою кровь и, наверное, любила меня. Я не получал особого удовольствия от контакта с ней, но никогда не отказывал ей в радости и делал для нее то, чего она так хотела: прислонял тыльную сторону ладони или щеку к боковой сетке ее террариума. Она вела себя тактично и аккуратно и не брала больше двух порций крови за раз. После ее терапии на поверхности кожи оставались нежно-розовые припухшие бугорки; я их мазал специальным кремом, который давал энтомолог, и они почти не чесались и полностью исчезали часа за три.