«Типа, свободен…»
Я понимал, что действую наобум, но смирно сидеть, когда есть
возможность хотя бы мнимой воли… Не утерпел.
Крадучись, свернул за угол. Коридор расширялся, выходя к тупичку
– через широкий пролом в стене слышалось журчание воды. Видел я
смутно – закуток освещался огнем крошечного очага, обложенного
битым средневековым кирпичом. Хворост догорал, и ладони сами
потянулись к слабому теплу.
- Это ты, Стась? – буркнул Збышек, шаркнув за моей спиной.
Мгновенный испуг сработал как взрыватель. Развернувшись, я
ударил боевика в горло, сложив пальцы в «они кен» - и пораженно
вздрогнул. Неужто вернулось утраченное?
Костяшки вошли в мускулистую шею, как в густой холодец. Трахея
лопнула, словно смятый бумажный стаканчик, позвонки хрустнули
ломкими сухариками.
Закидывая подрубленную голову, боевик беззвучно повалился на
пол, а я, задыхаясь от прилившего адреналина, обшарил мертвое тело.
Сдернул ремень с кобурой, суетливо нацепил на себя.
Унимая дыхание и торопливый перестук сердца, я прислушался.
Сквозь щель в своде, куда завивался дымок очага, слышались
отдаленные голоса – мобгруппа изображала посиделки туристов.
Вдо-ох… Вы-ыдо-ох…
Подхватив труп, я доволок его до неровной дыры в стене, и
перевалил в бурливую протоку. Збышек канул, уносимый течением.
Отпыхиваясь, я счастливо улыбнулся. Не-ет, товарищи, упорные
занятия каратэ тут ни при чем! Да я пшеку чуть башку не снес! Это
сверхскорость, как раньше… Очень даже вовремя.
- Вооружен и очень опасен! – прошептал я, нервно хихикнув.
Плана по-прежнему не было. Бежать «на рывок»? Пробиваться с
боем? Ага, с пистолетом наперевес – против взвода автоматчиков!
Вопрос: уцелеет тогда хоть кто-нибудь, кроме тебя?
Ответ отрицательный…
Выдохнув, я вернулся к камерам.
- Петр Миронович! – уплыл тихий зов.
- Миша?!
- Я, я… Тут, среди чужих один свой есть, - коротко изложив
сидельцам последние известия, я сунул сквозь прутья кобуру с
пистолетом. – Держите. Пригодится в хозяйстве…
Расслышать легкие шаги Яцека мне не удалось, зато дуло автомата,
упертое под лопатку, ощутил четко.
- Рэце до гори!
Тот же день, раньше
Москва, площадь Дзержинского
Иванов нервно перелистал пухлое досье. Фотографии, черно-белые и
цветные, выпадали сами, словно дразня.
«До чего ж похожа…» - затрудненно вздохнул генлейт.
Проклятая проблема выбора снова накрывала его своей леденящей
тенью, а увильнуть – никак…