- Грузимся! – скомандовал старшак. – Бегом!
Я упал на жесткую откидную скамейку. Гулкие недра «вертушки»
задрожали, полнясь надсадным воем турбин. Боевики, затолкав наших,
согнали меня на пол, заняв сидячие места.
Поерзав, мне удалось привалиться к широкой спине Чеснокова – и в
поясницу уперся «Стечкин».
- Чуешь? – шевельнул губами майор.
- Чую, - вымолвил я.
Двигун взревел, раскручивая хлещущие воздух лопасти. Небо
перевесило землю - «Ми-8» наклонился, и взлетел, трепля верхушки
ёлок и стряхивая с них хвою.
- До дому! – гаркнул старшак, и загоготал, хлопая себя по
ляжкам. – Курс на заход!
[1] Довольно, Яцек. Уходим!
(польск.)
Пятница, 18 апреля. Вечер
Польша, Августовская пуща
Вертолет летел понизу, скользя над бесчисленными озерками и
топями – тяга секущего винта теребила камыши и распускала рябь по
волнам. Пилот старательно уводил «Ми-8» от редких дорог, от
костелов, торчком встававших на плоскости Мазурских болот.
Впрочем, картину, открывавшуюся за пыльным иллюминатором, не
назовешь безрадостной – земли и воды польской окраины выглядели
живописно. Торфяники да верещатники перемежались роскошными
сосновыми борами, а обливная влага то отражалась просторным
зеркалом, то рассыпалась тысячью блесток – сущий кошмар для
топографа. Попробуй-ка, нанеси на карту причудливые берега тутошних
заводей, извивы речушек и проток, несчетные прудки!
Судя по солнцу и по времени лёта, винтокрылая машина уносила нас
куда-то в район Сувалок, а пейзажами я любовался в те моменты,
когда вертолет слегка кренился на вираже.
Боевики дремали, но бдели, приглядывая за пленниками… Да чего уж
там – нас взяли в заложники. «В нагрузку» с Машеровым.
«Эх, Петр Миронович, Петр Миронович…»
В моей прошлой жизни тыща девятьсот восьмидесятый стал последним
для старого партизана, тогда еще персека – осенью он погиб в
автокатастрофе. А всё из-за легкомыслия! "Мироныч" стеснялся
выезжать «при полном параде». Без замыкающего авто, без
лидирующего… Вот, если бы впереди мчался «ЗиЛ-117», то удар
злополучного «газона», везшего картошку, принял бы он, а не
«Чайка». Рассказывают, что водила с бортового "ГАЗа", лишь только
узнав, кого погубил, хотел удавиться. Но судьбу набело не
перепишешь.
Ныне Машеров вознесся в Генеральные секретари, а привычки
остались прежними. Генсеку полагались четыре лимузина в кортеже и
десять охранников! Одолели бы их пшеки? Да ни в жисть!