Тут я ощутил мучительное чувство падения, как во сне – «Ми-8»
шел на посадку. Замерев в воздухе, «вертушка» коснулась земли, и
грузно осела.
- Выходим!
Боевики пинками подняли «больших ученых» и выгнали наружу.
Пригибаясь под разлетом лопастей, я отбежал грузной трусцой, и
завертел головой, осматриваясь.
Нас высадили на холмистом островке, заросшем вереском. Кое-где
траву прорывали серые ноздреватые глыбы – не то скалы, не то
валуны. Ближе к берегу озера дыбились руины тевтонского замка из
красного кирпича. Остатки крепостной стены возвышались в полтора
человеческих роста, а единственная башня с верхом, изгрызенным
временем, достигала метров пяти.
Перехватив смятенный взгляд Киврина, я подмигнул. Володя
неуверенно шевельнул губами, словно опасаясь улыбки. А Витька свои
губы сжал, чтобы не тряслись.
«Всё будет хорошо, - подумал я с вызовом, - и даже лучше!»
«Ми-8» зарокотал, плавно ввинчиваясь в небо, и улетел,
некультурно развернувшись хвостовой балкой.
- Шибче! – буркнул давно небритый, губастый Збигнев, направляя
нас к развалинам громадного донжона. С покатого склона холма я
высмотрел большое озеро, плескавшееся вокруг – и тонкий
перешеек-загогулину, песчаную косу с растрепанными соснами в рядок.
Коса «швартовала» остров у лесистого «причала» - берег тянулся, да
выгибался метрах в ста за озерной гладью.
М-да… Вроде, и есть, куда бежать, но весь перешеек – в секторе
обстрела. Снять беглецов – нечего делать…
- Ходчь! – пихнул в спину Збышек.
Я прибавил шагу, косясь на яркие палатки, выставленные в низине.
А боевики не сильно-то и шифруются. Никаких тебе схронов – туристы
стали лагерем, и культурно отдыхают…
Откуда-то из подземелья вынырнули еще четверо «отдыхающих» в
одинаковых комбезах, но в разных головных уборах. Один щеголял в
старенькой конфедератке, лысый череп другого покрывала обычная
шляпа с обвисшими полями. Третий носил фуражку без кокарды, а
четвертый и вовсе нахлобучил кепку-шестиклинку, да еще и роскошный
чуб выпустил, походя на удалого тракториста.
Поляка в фуражке я узнал сразу – Томаш Платек собственной
персоной, - но виду не подал. Когда-то Томек гонялся за мной во
славу «Опус Деи», а позже присягнул в верности, но чьих он
теперь?
Четверка деловито и сноровисто обыскала похищенных, скидывая в
картонный ящик всё подряд – пачки сигарет и спичечные коробки,
документы, мелочь… Туда же полетел и «Стечкин» в кобуре.