И вот, после мелькнувших перед
глазами череды вспышек — пустыня, море, лес, пустыня — я зависнул
призраком над городом, сложенным из камня преимущественно песчаного
цвета. В таком же, как и у нас, голубом небе, светило солнце. В
этой части мира стоял день. На улицах в большом количестве ходили
люди, одетые в яркие одежды. Высоких зданий я не заметил. Четыре —
пять этажей максимум. Это то, что касается нижнего города. Да.
Город явственно разделен на две части. Нижнюю и верхнюю. Как я это
понял? По одежде тех, кто живет в верхнем городе. Если в нижнем
городе люди одевалась, кто во что хотел, то в верхнем все было не
так. Они словно показывали своим нарядом, к какой касте относятся.
Четкая градация по цвету одежды. Вот из магазина вышел господин в
зеленом. Вся его одежда была оттенка зелени, от темно-зеленых
штанов до светло салатового головного убора. Другой господин, что
хотел попасть в магазин, уступил ему дорогу и уважительно
поклонился. Он носил кафтан и сапоги желтого цвета. Как интересно,
но нет времени. Меня притянуло в один из каменных домов,
располагающихся в центре города.
— Оу.
Это была ванная комната. Все стены
были покрыты плиткой синего цвета, с морским орнаментом. Сама
ванная белая, фаянсовая. Она стояла по центру помещения, напоминая
французские ванны, на металлических ножках. Сейчас там плескалась
моя мачеха, Людмила. Я впервые увидел ее голой.
Подлетев поближе, невидимый для всех,
я стал рассматривать ее. Ох. Понимаю, почему тот, кто зовется моим
отцом, смотрит ей в рот. Ведьма. Настоящая ведьма. Слишком красивая
для женщины, слишком фарфоровая. Все слишком идеально. Ноги. Плечи.
Бедра. Талия. Грудь.
Я прикрыл глаза и начал дышать,
пытаясь сбросить с себя наваждение. Мне кажется или мачеха
помолодела и стала выглядеть как-то иначе? Что-то изменилось.
Часики тикали, и я уже думал, что зря
потратил всю силу на это путешествие, так как наблюдать за голой
мачехой не входило в мои планы. Я надеялся найти ее в мрачном
подвале, где она пытает слугу. Или во время ритуала, где она
перемазанная кровью, приносит в жертву раба. Видимо я слишком
привык ее демонизировать. Но тут, мои надежды отчасти сбылись.
Дверь в ванную комнату открылась, и в помещение зашел... э-э-э,
человек. Да. Не берусь сказать, сколько этому мужчине лет. Не
молодой. Не старый. Непонятный. От обычного человека его отличает
несколько вещей. Рост. Если к Налбату я привык, да и, не смотря на
его два с четвертью метра роста, он казался гармоничным, то здесь
рост человека ощущался чуждо. Слишком высокий. Нескладный.
Болезненно худой. Чужой.