Но получать от этого удовольствие… Для меня слишком странно.
Потому что я всегда воспринимал это как неизбежную, хоть и не
самую приятную сторону своей работы.
Радость мне всегда приносили и приносят другие вещи.
Тогда что же получается?
Меня накачали какой-то дурью?..
На этой оптимистической мысли моё неподвижное тело наконец
переворачивают лицом вверх. Ожидаю увидеть кого угодно — от
Николаича в обнимку с начальником охраны до ожившей супруги со
сковородкой наперевес.
Но надо мной склоняется ещё один чёрт.
Он ещё более огромный, чем предыдущий, хоть и выглядит
значительно старше. Его лицо пересекает старый уродливый шрам, явно
напоминая о бурной молодости. В отличие от своего злобного
сородича, он одет в нормальный человеческий костюм, хоть и
старомодно выглядящий. На меня чёрт смотрит спокойно и внимательно,
будто ищет какие-то одному ему ведомые признаки. Удовлетворённо
кивает и подцепляет мой подбородок наконечником трости, навершие
которой сжимает огромной лапищей.
— Ну что, повеса, — произносит глубоким, чуть хриплым басом. —
Натворил делов?
Пытаюсь ответить — язык по-прежнему не слушается. Единственное,
что мне доступно — хмуриться, что я и делаю, искренне надеясь, что
это выглядит хоть сколько-нибудь угрожающе. Чёрт наблюдает за моими
потугами с лёгкой насмешкой, как сытый кот за мышиной вознёй. Потом
слегка поворачивает голову и кому-то командует:
— В лазарет его.
А потом просто уходит.
Меня с двух сторон подхватывают под белы рученьки и кое-как
ставят на ноги, подпирая с боков. Краем глаза вижу, что это не
черти, а обычные люди. Значит, и правда в аду оказался, раз нашим
братом тут не пойми кто командует.
Надо же, никогда не думал, что вся эта религиозная мутотень
окажется хоть немного правдивой. Век живи — век учись.
Впрочем, молиться и каяться всё равно поздно: я уже здесь.
Меня выводят, да что там — выносят! — из спортзала на улицу.
Жаль, что толком не могу осмотреться: голова бессильно болтается в
такт шагов моих сопровождающих, и я вижу только кусок дорожного
покрытия и свои бессильно волочащиеся ноги в
трогательно-белоснежных носочках. Дорога, кстати, красивая,
выложена серо-коричневой плиткой.
В аду, мне кажется, побрутальнее должно быть. Или нет?
А тут вон какая красота! И ветерок приятный приносит откуда-то
цветочные ароматы. И солнышко загривок припекает. Как будто я и не
умирал вовсе.