Привыкнув, что старших надо слушаться, мы не дернулись, пока не
случилось что-то необъяснимое.
И я, и Злата в один миг ощутили боль с тыльной стороны ладони,
как будто кто-то прижал к ней раскаленную иглу.
Не сговариваясь, мы отпрыгнули от незнакомца подальше.
— Вы сумасшедший, что вы сделали? — я потирала пострадавший
палец.
— Прошу меня еще раз извинить, мне пора, — блаженный усмехнулся
и устремился вперед, скрываясь в разноцветной толпе.
— И что это было? — Волкова обернулась вслед за незнакомцем. —
Давай его догоним? Выясним, что за рукопожатие такое?
— Давай, — я поднялась на цыпочки, чтобы отыскать белый длинный
хвост, но его и след простыл.
Мы минут пять шли в ту сторону, куда он направился, но странного
работника МГУ нигде не было. Это я еще очень надеюсь, что он
работник МГУ.
— Ну, хоть дорогу подсказал, — хмыкнула я.
На руке царапин нет, а боль быстро прошла.
— Только обжег при этом, — заворчала Злата, но все же подхватила
меня за локоть, и мы обе пошагали в указанном направлении.
Через добрых пятнадцать минут, потому что сталинка — это не фунт
избушка на курьих ножках, а широченное строение, нашли-таки
указанную тропку. Теперь мы не торопились, наслаждались тихой
улочкой, по которой, подозрительно, никто не сновал.
— Смотри! — Восхитилась подруга, заметив вдалеке мраморную
скульптуру. — Я про нее ничего не слышала.
Как ни странно, я тоже. Я много читала об истории МГУ, но что-то
не припоминала изваяние, будто вышедшее из сказки Пушкина. Ни в
одном путеводителе оно не указано.
Радовало, что за статуей находился вход в приемную комиссию, но
по скромненькой двери так и не скажешь. Нам помогла надпись в
древнерусском стиле.
Из двери никто не выходил, а мы не спешили заходить. Боялись.
— Может, осмотримся? — предложила я, пытаясь хоть как-то унять
волнение в груди.
Злата пожала плечами.
Подойдя поближе, обогнули творение зодчих по кругу. Расписное
каменное дерево было украшено цепью, бороздками, придавшими коре
натуральный вид, и лихо сделанными листочками. На миг показалось,
что от колыхания ветра они шевелятся.
— Красиво жить не запретишь, — восхитилась Волкова работой
скульпторы.
— Ага, — ехидно взглянула в лицо подруги, подмигнула и перелезла
через ограду, чтобы унести, так сказать, трофей.— Но помешать-то
можно.
Что ему будет, этому дереву, если я себе листик на память
отломлю? Вдруг не поступлю?