Открыв третью дверь, Челленджер увидел его. Толстоватый небритый итальянец с курчавыми волосами сидел абсолютно голый на кресло-качалке. В руках у него не было ничего кроме бутылки виски. Челленджер оглядел всю комнату и, убедившись, что они одни, на всякий случай закрыл за собой дверь.
– Ты как всегда не вовремя, черномазый засранец! – усмехнулся Лео, отпивая из горлышка приличную порцию виски. – Я только девочку заказал, поэтому не обращай внимания на мой внешний вид. Знаешь ли – всегда экономлю время. Эти проститутки всегда берут почасово, а пока переоденешься, пока напялишь презерватив – того глядишь и полчаса пройдет!
– Лео, ты итальянец или все-таки еврей? – держа на мушке раздетого парня, спросил стрелок.
– Чистокровный итальяшка. Ха-ха-ха, – тут его настроение переменилось. – Я знал, что ты придешь, Самуэль. Как сам?
– Учитывая, что я два года отмотал в Сан-Квентине за то, что прикрыл зад вашей банде, а вместо благодарности вы авалили моего брата, то не очень. А ты, Лео? Хорошо спишь по ночам?
– Только если перед этим потрахаюсь нормально. А так – не очень. Ты, наверное, не просто так пришел.
– Ты как всегда прав, ублюдок. Мне нужны ответы.
– Говоришь, как коп, причем, как белый коп. Ха-ха-ха, – видя, что лицо Самуэля осталось невозмутимым, итальянец добавил. – Ну, спрашивай.
– Кто убил моего брата?
Вопрос прозвучал твердо и эхом разлетелся по крошечной комнате. Лео залпом осушил оставшийся напиток и медленно потянулся за второй бутылкой, находящейся под креслом.
– Ты.
– Давай без всякого философского дерьма! Кто нажал на курок!
– Зачем ты пригласил его в нашу банду, Челленджер? – откупорив зубами деревянную пробку и выплюнув ее на пол, спросил собеседник.
– Куда я, туда и он. Так было с детства.
– Только ты попал в тюрьму, а он нет… Ответы на свои вопросы ты сможешь найти только в Лос-Анджелесе. Друг мой, в этом черномазом городе я остался один, – он большими глотками пил огненный напиток, отчего его лицо и настроение моментально переменилось. По виду итальянца было видно, что ему уже все равно, что с ним будет: смерть или жизнь для него не играло никакой роли – он себя похоронил на много раньше.
– Знаешь, Челленджер… Справедливость, уличное братство, клятвы – вроде такое банальное дерьмо, но когда стоишь на пороге к смерти, то вспоминаешь обо всем об этом. Наверное, настоящим гангстером может считаться только тот, кто ни перед какими трудностями и соблазном не отступал от них.