Интересъ изученія древности славянства значительно поднимается надъ уровнемъ большинства однородныхъ изученій тѣмъ условіемъ, что, кажется, ни въ одной расѣ, какъ въ этой – младшей среди арійскаго племени по выступленію на историческую арену Европы – государственность, хотя бы и самая первобытная, не сѣла болѣе внезапно и на болѣе неподготовленную для нея почву. Опять-таки, дѣло для насъ не въ томъ, были ли призваны какіе-то варяги, и, если да, то кѣмъ, когда, зачѣмъ, откуда. Дѣло въ томъ, что мы застаемъ историческую Русь, уже съ XIV вѣка, въ борьбѣ родового уклада съ государственнымъ началомъ и церковнымъ правиломъ. И, хотя послѣднимъ суждено къ XIV вѣку побѣдить, a первому пойти на послѣдовательное умертвіе, тѣмъ не менѣе уже его невѣроятно долгая жизнеспособность доказываетъ, что государственность застигла предъисторическіе родовые славянскіе обычаи не заживо согнившими трупами какими-то, а, напротивъ, силами еще здоровыми, свѣжими и даже, можетъ быть, молодыми,
Знаменитый Мэнъ установилъ, – вѣрнѣе сказать, усовершенствовалъ послѣ Моргана, – характеристику рода бракомъ – эндогаміей и эксогаміей, т. е. бракомъ, заключаемымъ обязательно въ нѣдрахъ рода или, наоборотъ, бракомъ, заключаемымъ обязательно въ чужомъ родѣ. Второй способъ брака, эксогамія, представляетъ, съ точки зрѣнія общественной эволюціи, уже довольно крупную прогрессивную ступень. Былинную и лѣтописную Русь мы застаемъ именно на ступени эксогамическаго брака, получившаго свое развитіе, повидимому, задолго до христіанства, которое приняло его подъ свое покровительство и реформировало по своимъ уставамъ. Между обществами эндогамическими и эксогамическими шла лютая вражда. Типическій представитель старинной эндогаміи, стихійный богатырь Соловей Разбойникъ, хвастаетъ новому богатырю, Ильѣ Муромцу:
«Я дочь вырощу, за сына замужъ отдамъ,
Я сына вырощу, на дочери женю,
Чтобъ Соловейкинъ родъ не переводился»…
Разсердился Илья Муромецъ на грѣшную похвальбу Соловья и убилъ его до смерти. У Нестора мы почти уже не застаемъ славянъ въ періодѣ чистоэндогамическомъ. Напротивъ, даже въ самыхъ дикихъ племенахъ онъ отмѣчаетъ обычай заключать браки чрезъ умыканіе, т. е. похищеніе невѣстъ: порядокъ эксогамическій. Но, наряду съ этимъ, онъ жалуется, что внутри новой славянской семьи живутъ еще пережитки древняго кровосмѣсительнаго строя, во вкусѣ Соловья Разбойника. Тысячу лѣтъ тому назадъ, въ славянствѣ уже свирѣпствовалъ столь частый порокъ русской крестьянской семьи – пресловутое «снохачество». Суровыя средневѣковыя легенды и романы о кровосмѣсителѣ – церковнаго происхожденія, результаты борьбы съ эндогамическими отношеніями, которыя въ глухихъ углахъ Вятской или Пермской губерніи сохранились даже до XIX вѣка. Достаточно вспомнить «Подлиповцевъ» Ѳ. М. Рѣшетникова.