И тесть тоже, мне симпатизировал молча. Он все делал молча.
Когда я и потом уже на протяжение многих лет приезжал к ним, с семьей, один ли, в командировку… тесть подходил ко мне, когда никого из соглядатаев не было, садился рядышком, вздыхал тяжело…. И сидели мы с ним молча, без единого слова… иногда довольно долго – с полчаса, даже и больше.
– Что? Помолчим, отец? – Спрашивал его я.
– А о чём говорить-то? Всё и так ясно – понятно. Пускай бабы себе болтают.
– Бабы? – Спрашивал я. Это слово было для него чужое, не из его лексикона
– Ну… как бы – женщины…
– Ну, ладно, давай помолчим. – И мы сидели с ним рядышком. Молча. Два мужика среднего ещё возраста, столько уже переживших, столько испытавших, что на десятки в другое время было мало. И думали каждый со своей стороны, по одной и той же сейчас как бы параллельной теме. Пытались разрешить очень сложную, неразрешимую для нас обоих задачу…
Было у нас с ним одно обстоятельство, всю важность которого и сложность его ощущали только мы с ним. Зять с тестем. И, о том «обстоятельстве» мы, не сговариваясь, предпочитали молчать, и никому никогда не рассказывать.
Именно от этого «пунктика», с этого маленького такого «обстоятельства» и начинались самые тяжёлые мои думы, мои опасения и тайное нежелание, в те годы связывать свою дальнейшую судьбу с Михайловым. Таким милым зеленым городком под Рязанью.
Случилось это еще в конце лета 1958 года.
Тогда нам с женой с большим трудом, отказывая себе во многом даже необходимом, удалось прикопить немного денег для того, чтобы съездить в отпуск к родителям жены. И самим бы отвлечься, отдохнуть от быта Сибири и детям дать возможность погреться на солнышке, восполнить свои организмы запасом витаминов.
Стоимость билетов на обратную дорогу родственники нам обещали возместить. Да и еще с процентами. И это было очень кстати…
Алёнке шёл только второй годик, Серёже – всего – четвёртый месяц. И такая поездка именно в те годы, для нас, надо сказать, была очень смелым поступком и связана с большим риском.
И люди удивлялись – надо же – решиться вырываться, в дальнюю дорогу, с двумя такими малышами.
А ребята наши, при том, что и здоровьем были слабеньки, в поведении своем – оказались на редкость самостоятельными сибиряками.
Дорога до Михайлова, с пересадками в Томске и Москве, на все про все отняла у нас четверо суток. Обратно – опять четверо. Вот восемь дней из моего отпуска как телок языком слизал.