Но старик вдруг встал, подошел к трубе и стал смотреть в нее.
Девочке не терпелось спросить, что же он там видит, но ей было немного неловко отвлекать его от работы. К тому же, говорить она совершенно не могла, силы ее были уже истощены, отчасти сложной дорогой, отчасти неравным поединком.
Между тем господин заговорил сам:
– Звезды сменили свое положение… Это что-то, да значит.
Любопытство пересилило, Констанция, стараясь терять как можно меньше воздуха, осведомилась:
– А по-вашему, что?
Льюис заметил перемену в ее голосе, но не придал этому значения.
– Обычно это происходит при смене времени года, или года вообще. Но в этот раз что-то не так. Сейчас середина лета, до осени еще не скоро, так почему же они, звезды, сменили свое местоположение?
Казалось, что он уже давно объясняет это все не Констанции, а себе, будто рассуждает вслух.
– Иди спать, – так же мягко, как и всегда, сказал он ей, и девочка немедленно повиновалась.
Медленно и тяжело поднялась, придерживая синими руками теплое одеяло, и тихонько пошла к двери. Но не успела она дойти до своей комнаты, как старик бросил ей:
– Возьми у себя в комнате плащ. Послезавтра будет дождь.
– Где болит?
«Там, где никому не видно, – подумал я…»
Рэй Брэдбери «Смерть – дело одинокое»
Рогберт пулей влетел в кабинет, отстраняя назойливую прислугу и обрывая их на полуслове. Ему не терпелось высказать свою долю призрения к господину Бливиллису, который, будучи в хорошем настроении, повел себя просто отвратительно.
Рогберт никогда не поддерживал действия своего «хозяина», ибо были они бесчеловечны. Конечно, он подозревал, что его господин вовсе и не человек, но доказательств никаких не было. Да и существуют ли не-люди вообще? Выяснять это – удел историков, а не его.
Но, пересекая порог этой комнаты, он вдруг замер, словно прозрел, понял, что совершает глупость. Это же его господин. И хоть он, его правая рука, может высказать свою точку зрения на эту ситуацию, но надо ли это?
– Ты чего-то хотел? – господин Бливиллис отложил перо и с серьезным видом воззрился на Рогберта.
Тот, отогнав оцепенение, пришел к выводу, что все-таки стоит возмутиться по поводу того, что случилось вчера, чтобы хотя бы не вести себя, как истеричка, способная зайти с самым грозным и яростным видом, а при виде «хозяина» сдаться и пристыжено уйти, поджав хвост.