– Ты Давыдыча в помощники возьми, он мужик серьезный и хоть немного к этому сопричастен, – кое-как вымолвил участковый, оторвав голову от корыта и вытирая слюни и сопли.
Давыд Давыдыч был уважаемый старик3 и немного медик – зубной лекарь-самоучка. Суров был; делал свою работу на совесть, да только больно и страшно до жути.
Кузьма позвал деда в избу звездочета, и без лишних слов сделал предложение стать ассистентом земского врача по необходимости. Тот и не сопротивлялся: глаз рваной калоши загорелся страстью к новым знаниям; астролог подкупил тем, что по вечерам будет обучать сухофрукта гуморальным премудростям, как по средством звезд можно диагноз поставить, понять причину болезни, найти хворь в теле и вылечить ее через травы, минералы и диету, т.е. что и когда жрать можно.
Давыдыч нацепил на себя белый халат и стал публику зазывать на сеанс лечения. Как только местные увидели старика в мундире зубодера гам стих, народ отступил от хаты и т и ш и н а. Васька наслаждался блаженными минутами, пока не увидел, как тонкие потоки стали снова медленно стекаться к дому звездочета. Смельчане толкали друг дружку, боясь оказаться в числе первых. У всех в памяти стояла работа Давыдыча и сильно отдавалась болью во рту.
Васька смотрел на входивших и в голове была только одна мысль, – и что Кузьма его раньше не надоумил Давыдыча позвать. Такой цербер отпугивал лишних и держал всех в порядке.
Глава 2. Гуморальная теория
Давыдыч пришел спозаранку: петухи еще не успели возвестить о наступлении нового дня, а старый уже вытирал калоши с весенней грязью в сенях избы звездочета. Как только не просил, как только не ругал астролог местных, чтобы грязную обувь оставляли у входа, но те с завидным упорством тащили иллювые башмаки в хату. Приучить удалось только одному – оставлять эту пакость в сенях, правда и там сосельники умудрялись навести свой порядок – вытирали ноги о деревянные полы: разводя грязь несусветную и потом все равно несли ее в избу.
Васька встал, затопил печь и поставил чайник. Давыдыч уже сидел за столом в ожидания знаний.
– Много там народу, – вместо приветствия спросил Василий.
– Было два калеки и те разбежались, – улыбнулся зубодер. Вечно суровое землистого цвета лицо начало неуверенно расплываться в подобие усмешки. Васька удивился. С тех пор как он обосновался в этом селе, он был уверен, что губы Давыдыча не знают вкуса улыбки. Вечно сосредоточенный, с холодным, но ровным взглядом старик внушал прохожим страх и благоговейный ужас.