20/II 1926 г.
Харьков
Это, конечно, было очень неожиданно: среди груды ежедневных писем со штампом «Ленинград» увидеть конверт со странными, незнакомыми марками. Неожиданно и, честно скажу, незаслуженно приятно. Незаслуженно, потому что для вас ответ на мое письмо – акт необходимой вежливости, для меня же оно явилось символом большого внимания.
Не стану вымогать у вас сведений о ваших заграничных впечатлениях: полагаю, что они целиком сводятся к экипировке, нарядам и изредка к фокстротам. А об этом завидно слушать из других уст.
Также не буду долго и нудно излагать мои мысли, переживания, мироощущение и т. п. Общие сведения я вам изложил в предыдущем письме. Кое-что изменилось, пожалуй, к худшему. Отдельные данные, коих я не учел и о которых в письме трудно говорить, неожиданно вылезли на первый план и солидно разложили мое настроение. Искренно говоря, Ася, я не ощущаю, как ни странно, «тоски по родине». Но самое времяпровождение в Харькове являет умилительный контраст с ленинградским образом жизни: никаких хождений по знакомым (хоть они имеются у меня в большом количестве), никаких балов (был один раз и то, зевая, сбежал). Вместо этого – сидение по вечерам дома и обильная корреспонденция. В этом мое почти единственное развлечение.
Я стал инертным даже в отношении женщин (представляешь, Аська?!) и, несмотря на сердечную пустоту, не принимаю никаких мер к ее заполнению. Легкомыслие, столь вам знакомое, на время испарилось. Надеюсь, оно вернется вместе с весной…
Мальчики пишут много, но неаккуратно. Иса написал мне длиннейшее письмо, где изливал свои страшно расстроенные чувства. Условием собственного «воскрешения» он считает ваш приезд. Может быть, с моей стороны это нечестно, что я его выдаю, но делаю сие нарочно: до меня дошли слухи о его некотором легкомыслии по отношению к вам. Вот я и хочу, чтобы вы его проучили холодностью.
Саша Рыжий собирается переехать ко мне сюда. Устроить я его сумею, но беда в том, что в Харькове – отчаянный жилкризис, и мне на первых порах некуда будет его сунуть. Сам я живу у тети, с двумя кузенами в одной комнате. Комфорт неособенный.
Думаю, что пора кончать сие невольно затянувшееся послание, но скверно-мещанская гнусная просьба уселась на кончик пера и хочет прыгнуть на бумагу. Речь о самой простой, мягкой, ковбойской шляпе! Я не жажду ни платков, ни шикарных джимов, ни костюмов. Хорошая шляпа и галстук с косыми полосами – вот мой идеал. Деньги оставлены и ждут первого сигнала, чтобы кинуться заграницу. Вы приедете, а с вами указанные вещи. Можно и посылкой (хотя это и хуже). Я не гордый. Но мне все-таки стыдно, ибо я знаю, что вы из любезности мне не откажете, но той души, что была вложена вами в желтые Искины туфли, – не будет!