Так я узнавал о событиях в городе и некоторых новостях в мире. Не помню, впрочем, чтобы кто-нибудь хоть раз рассказал что-то значительное или интересное, лишь долго пересказывали в красках историю о глупом смельчаке, который, отправляясь на охоту, привязал тяжёлую стрелу крепкой бечёвкой к своему винглингу, рассчитывая, очевидно, раненого футлинга утянуть на таком аркане до дома, но, на свою беду, попал футлингу прямо в голову, тот рухнул, привязанный к нему винглинг влетел в стадо мчащихся футлингов и мгновенно был растоптан насмерть вместе с хозяином. Позже я узнал, что рассказами о таких слишком самоуверенных, но недостаточно умных парнях может похвастаться чуть ли не каждый город нашего пустынного мира.
Меня несколько печалило, что никто никогда не рассказывал о море, но радовало, что иногда в лавку заходила та девочка из истории с жуком. Имя её я намеренно не называю, хоть вряд ли она или кто-то из её знакомых прочтёт эти дневники, тем не менее, думаю, она на настоящий момент давно уже замужем, и упоминание её имени будет излишним. Тем неудачливым парнем был как раз таки её брат, и с той поры, как она первый раз появилась у отца под навесом, едва только завидев её, я вспоминал, каким нелепыми мне представились падение её брата на землю и его полное недоумения в момент падения лицо. Рот мой всякий раз растягивался в ухмылке, а девочка всегда улыбалась в ответ, пребывая в неведении, что именно является причиной моей весёлости.
Девчонка мне очень нравилась. За те многие дюжины дождей, прошедшие от того случая с жуком до первого её появления под навесом нашей кузни, она очень вкусно подросла, отрастила свои волосы цвета опавшего листа почти до самого пояса и так и не рассталась со своими веснушками. В наших краях веснушки – конечно, не редкость у детей, чьи волосы хоть сколько-нибудь светлее печной сажи, однако со временем они бледнеют и к окончанию детства уже совсем пропадают. Быть обладателем веснушек в её возрасте было, по-моему, вызывающе смело и одновременно обольстительно мило.
Бывало, мы иногда обменивались с ней парой ничего не значащих фраз, однако такой разговор всегда заканчивался улыбками на наших лицах, задорными и одновременно смущёнными, после чего она опускала руки вдоль платья, ловила складку двумя пальцами с каждой стороны, немного разводила руки в стороны и слегка кланялась, затем собирала в мешочек всё, за чем приходила и, более не произнеся ни слова, удалялась, не переставая улыбаться, как мне казалось, до самого дома.