– Ну что? Ну как там? Сильно валят?
Все отвечали разное. Кто, широко улыбаясь, заверял:
– Да все тип-топ! Посмеялись даже. Не кипешуйте, нормальные там все.
Кто, всхлипывая, твердил:
– Это нечестно, нечестно. Я просто сбилась, я могла продолжить, а они…
Но все сходились во мнении на том, что больше всех зверствует некий Болдин. Да что там, я своими глазами видела, как из аудитории вылетела раскрасневшаяся девица с густо намазанными сиреневым веками и с возмущением прошипела:
– Умываться отправил. Я, говорит, за всем этим гримом вашего лица не вижу. Вы куда пришли, на вокзал или на прослушивание? Вот же гад!
– Да кто? Кто? – принялись тормошить ее.
И она, торопливо стирая салфеткой краску с лица, процедила сквозь зубы:
– Болдин.
Я понятия не имела, кто это такой, и почему-то представила себе сухощавого старичка с козлиной бородкой и в пенсне, который зудит скрипучим голосом:
– Деточка, почему вы решили, что актерское ремесло – это ваше призвание? Кто вас так обманул?
А потом за деревянной дверью скрылась Кира, и я уже не представляла себе, что там за Болдин, просто, сжав руки под подбородком, повторяла про себя:
– Ну, давай же! Покажи им всем, как собиралась.
Почему-то мне показалось, что Кира не выходила из аудитории очень долго. Я уже перебрала про себя все наши чудодейственные ругательства, прошлась туда-обратно по коридору, выпила стакан компота в столовой, а она все не появлялась. В конце концов я остановилась у окна, облокотилась на подоконник и стала смотреть во двор, где слегка подрагивала на деревьях припорошенная московской пылью, прибитая июльской жарой листва.
– Нервничаешь? – раздался вдруг над моим ухом незнакомый голос.
Я, вздрогнув, обернулась и увидела остановившегося рядом со мной парня, вчерашнего школьника вроде меня, тоже, наверное, абитуриента. У него было интересное лицо: с виду вроде бы неприметное, совершенно обычное – серые глаза, небольшой нос, аккуратный рот, твердый, но не массивный подбородок. Но когда он улыбался – а делал он это часто, это я заметила уже через пять минут, – все его лицо как будто освещалось изнутри, вспыхивало внутренним светом, и от него нельзя уже было отвести глаз. До сих пор я еще никогда не видела, чтобы людей так преображала улыбка, и потому уставилась на него с интересом.
– Почему ты решил, что я нервничаю? – спросила я.