В осевшей пыли на рабочем столе еще жил призрак вчерашнего дня, дремал на серой бумаге загадочной бандероли. Бандероль! При взгляде на нее Герман поморщился. Его словно окунули в мутную воду, смердящую и застойную. Таким сейчас он представлял себе кабинет завкафедрой. Снова захотелось очиститься.
Постепенно события ушедшего дня вереницей выстроились в ряд – Герман вспомнил и про Олега, и про странный разговор, потерянные лица студентов. Они все стояли здесь, перед ним – не вычеркнуть, не стереть из памяти. «Третий день, – сообразил он, – третий день сегодня».
Руки нехотя потянулись к коробке. Под грубой бумагой оказалось что-то вроде футляра, а внутри – удивительная вещь. Ничего подобного Герман в руках еще не держал.
Он никогда не был ни ценителем, ни знатоком оружия. В армии служить не довелось. Да и тяги к всевозможным мужским забавам – охоте, рыбалке, стрельбе, метанию ножей – он не испытывал. Но эту тяжелую из холодного металла штуку выпускать из рук совсем не хотелось.
Старинный, по всей видимости, века девятнадцатого, кинжал в богатых, покрытых серебряной чеканной зернью, ножнах походил скорее на произведение искусства. Зеркальная поверхность лезвия сверкала на солнце. Чьи-то руки щепетильно следили за оружием – начищен до блеска. На головке рукояти в обрамлении чеканного кудрявого узора восседал черный плоский жук. Расправленными крыльями, украшенными бирюзовой глазурью, он держал над своей головой красный круг. Эмблема приковывала взгляд. «Скарабей, что ли? – рассматривал Герман необычный символ. – Где-то я уже видел подобное».
От любования необычным подарком отвлек звонок. Олечка – аспирантка:
– Похороны сегодня в двенадцать. Придете? Адрес только запишите.
Кинжал так и остался ловить солнечные блики своим холодно-зеркальным лезвием чуть поодаль от ноутбука на рабочем столе.
А Германа снова подхватила волна вчерашнего водоворота событий и понесла на своем хребте по адресу, нацарапанному на скорую руку.
Всегда ощущается какой-то второй кожей, когда в доме покойник. Охота спрятать лицо в воротник, натянуть рукава подлиннее, чтобы ни один кусочек тела не пропитался этим запахом смерти. Еле уловимо он парит уже на подходе к дому. И кажется, что этот ползучий аромат просачивается в каждую пору, пропитывает тебя с каждым новым глотком воздуха.