Ну, вот и всё! – подумал он – Как говорится, процесс пошёл!
Платон живо разоблачился до плавок, взял мыло, мочалку и полотенце в пакете, и уверенно вошёл в душевую.
Та состояла из нескольких стандартных секций, как в бассейне «Москва», – увидел Платон.
Воспоминание о многочисленных его посещениях и частых и, как правило, удачных знакомствах в водоёме с девушками, моментально согрело его душу и возбудило тело.
А в двух секциях уже хлестала вода, и плескались подруги.
Трудно было не заметить, что они нагие, так как те позволяли себе различные шалости, ведущие к демонстрации перед Платоном своих прелестей.
Оксана, блеснув своими белыми телесами, заскочила из своего отсека в Машин, и, – пользуясь тем, что подруга в это время закрыла глаза, подставив своё лицо под струи, – резко прибавила горячей воды, хихикая смывшись восвояси.
От неожиданно ударившего по ней горячего потока, Маша отшатнулась назад, невольно демонстрируя Платону свой упругий, красивый зад, прокричав при этом:
– «Оксан! Я же груди ошпарила! Теперь кожа слезет!».
– «Ничего! Залижем!» – отпарировала смелеющая Оксана.
Платон прекрасно понимал, что всё это делается и говорится не просто так, а специально для него.
Тут же самый ретивый член его тела напрягся, набирая силу.
Платон еле успел стянуть с себя плавки, зацепившись ими за свой восставший конец, и чуть не упав при этом.
Этот курьёз развеселил его и кратковременно отвлёк от возбуждения.
Заканчивая своё омовение, стоя лицом к стене, Платон вдруг с дрожью всего тела ощутил на своей спине две ласковые девичьи ручонки, поглаживающие её в районе лопаток.
Наверно, это высокая Маша, – подумал он, блаженно расслабляясь.
Женские руки полезли ещё выше к шее и голове, затем начав трепать волосы.
При этом Платон почувствовал прикосновение к своей в меру волосатой спине женской груди, которая, с набухающими твердью сосками, медленно перемещалась из стороны в сторону.
Платон возбудился полностью. Его ракета уже перешла в полную боевую готовность, смотрела на пол-одиннадцатого, медленно обнажая свою тёмно-красного цвета головную часть.
И в этот момент Платон, даже с некоторым страхом и содроганием от неожиданно смелых действий девушек, ощутил, как одна из двух других рук, видимо принадлежащих Оксане, начавших сначала гладить его ягодицы и бёдра, вдруг вместе с мыльной струёй скользнула по ложбинке между половинками и по промежности между ног, проникла на противоположную сторону тела к его шарикам, нежно теребя и поглаживая их. При этом его ягодицы были просто осыпаны поцелуями с прикусыванием.