За неимением другого первые записи он сделал веткой на песке, на берегу пруда.
– Сынок, сними их, пока ещё целы, – с хитрой улыбкой обратился он к Лалу, которого дожидался в то утро с нетерпением. И Лал бросился выполнять его просьбу: к счастью, ветер не успел повредить запись.
В тот же день Лал решил поговорить с его лечащим врачом.
– Теперь его не остановить. Отсутствие возможности пользоваться архивом и компьютером от работы его не удержит – будет делать без всяких средств, в голове. Это не даст ничего, кроме перенапряжения мозга.
– К сожалению, мне это хорошо известно. Выписать из клиники придется, только не сорвется ли он без постоянного наблюдения?
– Я буду с ним каждый день, когда только можно – буду следить, чтобы он снова не сорвался.
– Хорошо. Я сам буду наблюдать его раз в три дня. Но ты, если заметишь что-то, сообщи сразу же. Договорились?
Дану он очень подробно при выписке объяснял режим работы, смены занятий, отдыха и приема лекарств.
– Строго рассчитывай силы. Как на длинной дистанции. Начнешь преждевременно форсировать – снова сорвешься.
И всё-таки врач напоследок спросил Лала, когда Дан вышел из кабинета:
– Ты не сумеешь уговорить его как-то отложить работу? Хотя бы на полгода?
– Ты плохо знаешь Дана. Но все твои указания мы выполним.
Дану потребовалось всего около года, чтобы всё закончить и оформить. Удивительно быстро.
– Если не считать предыдущие сто тридцать лет, – задумчиво сказал он Лалу, завершив работу.
Лал всё это время был рядом. Дело дошло до того, что он стал появляться у него в блоке. Сначала изредка, когда погода была настолько скверной, что они не могли, как всегда, идти гулять вдвоем. Потом всё чаще. Дан работал, а Лал устраивался на террасе и тоже работал, писал.
…Первый доклад о гипотезе гиперструктур Дан сделал в самом узком кругу – группе, работавшей над созданием периодической системы элементарных частиц. Это были люди наиболее подготовленные, и того требовало его положение их учителя. И, затем, на следующий день – официальный доклад Академии.
Как и ожидал Лал, присутствовавший на обоих из них, гипотеза Дана оказалась слишком неожиданной для современных физиков. У большинства она вызвала резкое неприятие. Но другие, пораженные смелостью выводов Дана не меньше остальных, бурно выражали свое согласие с ними; указывали множество дополнительных явлений, которые, наконец-то, могут быть непротиворечиво объяснены.