Я стал тогда каждый вечер вызывать к себе одну и ту же гурию. Она была не очень-то молода, тучная, с большим животом и грудью. У меня не было совсем желания, но с помощью своего искусства она иногда добивалась, что я брал её, после чего ненадолго чуть успокаивался. В остальное время мне было достаточно того, что я не один. Ощущение её присутствия, тепло её тела, к которому я прижимался, даже звук её дыхания помогали мне пережить ещё одну бесконечную ночь.
Через несколько дней, вернее – ночей, она начала ко мне привыкать.
– Тебе плохо, миленький? – спрашивала она, ласкаясь ко мне.
– Да, Ромашка. – Ведь нормальных имен у них нет.
– А сейчас сделаю так, что будет хорошо тебе. – И старалась, сколько могла – но безрезультатно.
– Говори, – просил я её. – Рассказывай что-нибудь.
– Что рассказывать, миленький?
– А что угодно.
– Прости: нечего мне рассказывать – не знаю я ничего.
– А ты расскажи про себя.
– Да разве можно?
– Ну, я тебя прошу.
…Она, действительно, знала и понимала очень немногое.
В школе ей всё плохо давалось, – некоторые дети дразнили её за это. Потом ей сказали, что она поедет в другую школу, где дразнить её никто не будет.
И, правда: в школе, где были только девочки – и женщины, которые за ними смотрели, никто её не дразнил. Много учиться не заставляли, и ей там очень нравилось. Потом её стали гладить по щекам и говорить, что она очень миленькая. Потом она испугалась крови, но тетя сказала, что теперь она большая, и бояться не надо, потому что у всех девочек так. И у нее стали расти волосы под мышками и груди, маленькие.
И она уехала в другое место, где жили девочки, у которых уже выросла грудь, и они все были миленькие. Им было весело. Их учили пению, танцам и как делать, чтобы быть ещё красивей. И занимались с ними гимнастикой и спортивными играми, от которых у них красивей становилась фигура.
В залах, где они занимались, иногда появлялись люди, не похожие на них и воспитательницу: выше, с другой фигурой, без грудей, некоторые с усами или бородой. И голоса у них были другие. В перерывах они шутили с девушками, и девушки с ними тоже смеялись и разговаривали. Девушкам нравилось с ними.
Ромашка (так её стали тогда звать, а прежнее имя свое она даже позабыла) с интересом и любопытством рассматривала этих необычных людей.