В XX веке эту книгу ждал воистину триумфальный путь! Сейчас она признана практически во всех славянских государствах. На Украине «Велесову книгу» изучают в высшей школе как древнейший памятник нашей истории. И только российское лобби норманологов всячески сопротивляется признанию древнейшего памятника. Но это и понятно: с признанием «Велесовой книги» их дипломы, кандидатские и докторские степени и тысячи книг, непростительно подло искажавшие русскую историю, придется отправить в утиль! Этого, пока живы, они допустить никак не могут.
Роман предназначен для самой широкой читательской аудитории, любящей отечественную историю и свой родной русский язык.
Дмитрий Агалаков
Россия вновь выбирала свой путь. И как и в прошлых веках, путь этот был кровавым и беспощадным. И оттого вновь побеждало зло. На великих просторах Евразии уже третий год шла братоубийственная война, именуемая гражданской. Она уносила миллионы и не жалела никого. Русские люди вновь, как и в былинные времена, остервенело уничтожали друг друга.
Но были и яркие проблески в этой войне. Весной-летом 1919 года Добровольческая армия Антона Ивановича Деникина одерживала победы на центральном направлении. 24 июня был взят важный город юга России – Харьков. Красные бежали. Белая армия стремительно освобождала обширную южнорусскую губернию…
Именно там, проходя по лесистым равнинам харьковской земли, артиллерийский Марковский дивизион под командованием полковника Федора Изенбека и вышел к разрушенной войной дворянской усадьбе. Был полдень. Всадники во главе с командиром остановились на пологом лесистом холме.
– Ваше благородие, может, дождемся нашей артиллерии да пальнем из батареи по усадебке? – предложил помощник Изенбека майор Чегаров. – Тут ведь красные на днях косой прошли, из господ никого не осталось…
– Думаешь, Павел Игнатьевич, залегли, ждут?
Майор пожал плечами:
– Да кто ж его знает! Видите, дымки? Стало быть, вчера тут все и было. А то и нынче утречком. Да хотя бы пулемет дождемся. Резанем по нехристям! Чем черт не шутит, Федор Артурович?
Два офицера, адъютант и вестовой смотрели с холма на усадьбу. Дворянское гнездо! Свитое прочно еще в прошлом девятнадцатом веке! Белокаменный дом с портиком и колоннами, длинные флигеля. Как, верно, хороша была эта усадьба прежде, вот так же, в начале осени, когда тут кипела жизнь, бегали детки в костюмчиках с белыми кружевными воротничками, сновали дворовые, мамки да няньки, когда хозяин сидел на террасе в плетеном кресле и курил трубку, а где-то под белым зонтиком мечтала о Петербурге изысканная хозяйка! Теперь это плетеное кресло, раздавленное, валялось у колоннады. Половина окон побиты. Парк перед усадьбой в дни войны захирел. Фонтан угас. У наяды голову как оторвало. Только фруктовые сады вдалеке и радовали глаз. А так – разруха кругом. Безлюдье.