– О чем ты думаешь? – Коля заметил, что я задумалась.
– Ни о чем! – не рассказывать же ему про тетю Иру.
Мы наконец-то добрели до лавочки и сели. Я выискивала в букете цветок с пятью лепестками, чтобы загадать желание. Коля по-прежнему молчал.
– Что ты сказать хотел?
Он замялся, очевидно, не зная с чего начать.
– У меня никого нет из близких, кроме вас с Женькой. Вы самые дорогие мне люди. Я никому никогда не рассказывал то, что рассказывал тебе.
– Коль, да что случилось-то? – перебила я.
– Я попрощаться хотел, вдруг не увидимся больше!
– Как это попрощаться?
От главного корпуса прямо к нам шли Филя с Сёмой.
– Я в армию ухожу! Повестка пришла!
Коля их не сразу заметил. Они подошли к нам.
– Здорово! – Филя пожал руку Коле.
Сёма сделал тоже самое.
– Ну, че, уходишь? – спросил Филя.
Коля кивнул.
– На хрена? – возмутился Сёма. – Че те делать б… больше нечего?
– Я ему говорил, давай денег соберем – отмажем! А он уперся, как баран, пойду служить! – поддержал Филя.
– Да, шел бы ты! – отмахнулся Коля.
– Не, я тя не понимаю, Колян! – не унимался Сёма.
– Да, хорош уже! Отвали ты от него! Решил так решил! Че теперь?! Мы те шикарные проводы устроим, всем Техасом! – Филя крутил на руке толстую цепь.
– Слышь, пойдем! Нам еще к Толстому тащиться! – вспомнил Сёма.
– Лано, короче, вечером у Сашки!
Они ушли.
Мы посидели еще минут пять и тоже побрели к дому. Он думал о чем-то о своем, а я просто не знала, что говорят в таких случаях.
У самой квартиры, он попросил:
– Дай мне фотку на память!
Не люблю фотографироваться, получаюсь всегда по-дурацки, не нравлюсь себе. Отдала ему фотографию, на которой смеюсь, стою, прижавшись к двери. Меня фотографировал брат, она показалась мне самой удачной.
Мне стало ужасно грустно, я не хотела, чтобы Коля уезжал. Обняла его и заплакала. Было такое чувство, будто я потеряла, что-то драгоценное. Будто сейчас все изменится, а остановить это я никак не смогу. Это хуже всего, когда ощущаешь, что сделать ничего нельзя.
– Малыш, ты чего загрустила, а?! Подумаешь, армия! Ты чего?
– Не хочу, чтобы ты уезжал!
– Перестань, два года всего. Это ерунда!
Я заплакала, и он, как-то по-особому прижал меня к себе. Так прижимают родных. Я знаю, что ему было тяжело, но он никогда не показывал вида. Только по тоскливому взгляду его бледно-зеленых глаз, можно было догадаться.