Тот был так увлечен прицеливанием, что не только не почувствовал, но и не услышал крадущегося сзади человека. Осокин усмехнулся: необстрелянный лопух попался. Что ж, учить такого нужно сурово, чтобы запомнил: нельзя целиться в ребенка. Осокин вытащил штык-нож, какой устанавливается на винтовку СВД, и через несколько секунд остановился у ступней лежащего человека. Тот опять ничего не услышал! Может, глухой? Прошла еще минута, Осокин ждал, когда же охотник почует его.
Парень – по всему видно, он молодой – наверняка не нюхал пороха, но целился как заправский снайпер. Вдруг спина его напряглась – явно ощутил опасность. В следующий миг развернулся, но одновременно Осокин навалился на него, прижал коленом, схватив за грудки одной рукой, и приставил сталь лезвия к горлу. В полумраке глаза парня – действительно сопляк, лет на десять младше Осокина – сверкнули ужасом. Первый урок он усвоил: узнал, что чувствует человек перед смертью.
На этом можно было рассмеяться, сказать: «Извини, я пошутил», тем более что внешность Осокина не вызывает опасений, напротив, он располагает к себе. Впрочем, темновато для взаимных симпатий, Осокин ослабил хватку – и вдруг…
Он видит, кажется, даже затылком, не говоря уж о взгляде, который если и направлен прямо, но подмечает мельчайшие детали по краям поля зрения. Так вот, именно боковым зрением Осокин увидел рядом раскрытый футляр аккордеона (видимо, в этом футляре охотник принес винтовку), заметил, что винтовка зарубежного производства, к ствольной накладке прикреплена сошка для упора, а ствол оснащен глушителем. Глушитель… это настораживает. Зачем охотнику, купившему боевую винтовку, чтобы идти на крупного зверя, глушитель? Допустим, чтобы егеря не услышали выстрелов. Тогда этот парень браконьер, ну и фиг с ним. А если винтовка не для охоты? Не удовлетворившись собственными предположениями, Осокин решил допросить парня, потому что вновь его посетила недавняя мысль – охотятся на него самого.
– Кто такой? – коротко бросил Осокин, приблизив свое лицо к насмерть перепуганному лицу снайпера-любителя. А у того, кажется, наступила временная потеря памяти. Следующая фраза Осокина прозвучала жестко, для внушительности он еще толкнул парня коленом в грудь: – Я задал вопрос.
– Глеб меня зовут, – выпалил тот, ощущая острый клинок, неласково коснувшийся горла. Дышал он часто. Но это от страха. Страх имеет свойство обычного крана, только в данном случае перекрывает не воду, а кислород.