В принципе, больших тайн у меня не имелось, но предчувствуя
причину, по которой мисс Фридман задает мне подобные вопросы, я все
же решил частично рассказать свою историю. Разумеется, о том, что я
появился здесь из будущего я рассказывать не собирался. Да и вряд
ли в это поверили бы, скорее сочли бы меня либо фантазером, либо
сумасшедшим. Причем более вероятен именно второй вариант. Поэтому,
я решил остановиться на том, что узнал из открывшейся памяти
бывшего владельца моего теперешнего тела. Ну и немного добавить от
себя, чтобы мисс Фридман приняла правильное решение.
- Да, все, как бы очень просто. Родился в Веймаре весной 1912
года. Моя мать урожденная Эльза Шнитке, умерла родами, через десять
лет за ней, последовал и отец. Поэтому большую часть своей юности,
я провел в приюте, и это расстраивало больше всего. Согласитесь
сидеть среди сирот в то время, когда мой отец был жив, несколько
угнетало. Вдобавок ко всему, он появлялся в приюте очень редко,
скорее туда наведывался дядя Курт. По его словам, он был другом
отца, но мне всегда казалось, что он либо родственник, со стороны
матери, либо кто-то, кто питал к ней какие-то чувства. Не хочу
обвинять мою покойную мать в чем-то греховном, но мой отец
темноволосый, в то время как дядя Курт натуральный блондин, как и
я, хотя сколько я не сравнивал себя с ним, ни разу не находил
ничего общего. Поэтому в итоге решил, что похож на мать, хотя ни
разу не видел ее не в живую, ни на фотографии. Правда приют был все
же хороший, потому что у отца имелись кое-какие капиталы, большая
часть которых отошла мне после совершеннолетия, остальное,
обеспечивало мне сносное существование в юности и дало возможность
получить гимназическое образование. В августе 1926 года, примкнул к
движению Гитлерюгенда, почти сразу после его образования, правда
тогда эта молодежная организация находилась под запретом и
частенько бывало так, что если сегодня мы назывались: «Друзья
природы» то уже назавтра вдруг оказывались: «Юными народными
филателистами». С формой вообще происходила полная неразбериха. То
надевали утвержденную уставом, а то появлялись на парадах в
плотницких фартуках. Но было весело. И мы были вместе, отстаивая
наши права. В 1931 году, по совету старших товарищей, вступил в
партию. Какое-то время работал в одном из отделов «Опель» с Куртом
Штауффенбергом, тем самым, что наведывался в приют во время моего
там нахождения. Именно по его совету я и решил покинуть Германию и
переехать сюда. Здесь начал свою жизнь с того, что оказался на
борту «Гинденбурга». В момент его гибели находился в курительной
комнате, и, наверное, поэтому пострадал меньше, чем некоторые
другие. Однако все же получил сотрясение мозга и ожоги на обеих
руках, и около декады провалялся в одном из местных госпиталей.
Увы, все вещи, документы и чековая книжка сгорели. Поэтому выйдя из
госпиталя, я оказался почти на мели. Из вещей имелось только то,
что было на мне, а из денег сущая мелочь, состоящая из остатков
наличных и страховки в размере трехсот долларов, выплаченных за
аварию дирижабля. Попробовал было восстановить доступ к своему
счету, но как оказалось, он к тому времени, попал под арест. По
словам управляющего, отец был слишком азартным игроком, и потому
наделал долгов. Кроме того, у него имелось немало задолженностей по
налоговому обложению. В общем для погашения всего этого был наложен
арест на мой капитал. Почему этого не сделали раньше, ведь я
получил его, и сумел в какой-то степени приумножить много раньше,
не знаю. А может просто банкиры воспользовались тем, что я сирота,
и просто ограбили меня, рассказав сказку о всех этих
задолженностях. Хотя какие-то документы мне показывали.