— Для того я над вами, щенками, тут и поставлен… — кивнул Теодор. — Стало быть все мы делаем верно, как приказано. Овечка упорствует в ереси, а мы пытаемся навернуть ее на путь истинный, в меру сил и крепости духа. Не спи, Мартин! Видишь, ведьма даже не вспотела? Ты меня знаешь, — не люблю, когда от дела отлыниваю. Накажу за нерадивость! — погрозил подмастерью увесистым кулаком, и тот так рьяно принялся насиловать жертву, что аж тяжеленные, дубовые козлы с места сдвинулись.
— Другое дело, — одобрил мастер. Приподнял за волосы голову еретички, поглядел в мутные от боли глаза, но видимо не узрел там раскаяния, потому что пробормотал что-то, вроде: «Ну, ну…», и повернулся к заскрипевшей двери. Та приоткрылась примерно на ладонь, а в щель осторожно заглянула голова в круглом шлеме арбалетчика.
— Бог в помощь, мастер Теодор.
— А, это ты, Ганс? Заходи, бездельник. Велели боги, чтобы вы помогали. Деньги есть? Или опять в долг просить будешь?
Дальше я не слушал.
Во-первых, — глаза от дыма щипало так, что слезы горохом катились.
Во-вторых, — вроде, всех запомнил. А главное, только сейчас сообразил, что это мне вовсе ни к чему. Достаточно одного раскрыть. Максимум — двух. А уже у них выпытать настоящие имена остальных палачей и помощников.
Ну, и в-третьих, — кто-то приближался, и лучше чтобы меня не увидел. Кому нужен свидетель того, что я интересовался таинством допроса? Не дай Бог, вспомнит случайную встречу. Потом… Когда среди инквизиторской братии неожиданный мор начнется.
Шаги приближались довольно стремительно, и у меня хватило времени только чтоб отпрыгнуть на пару шагов от стены и изобразить праздношатающегося воина, неспешно фланирующего замковым двором. Мало ли кому захотелось вечерним воздухом подышать?
— Господин рыцарь! — обрадовался при виде меня, выбежавший из-за угла то ли паж, то ли оруженосец. — Господин рыцарь! Как хорошо, что я нашел вас! Пойдемте, скорее! Все уже собрались. Его преосвященство вас ждет!
И только теперь я заметил, что одет не в привычную байдану, а в настоящий рыцарский доспех. С каким-то вензелем на нагруднике. А поверх доспеха, на плечи наброшен белый плащ. Как я догадываюсь — украшенный большим красным крестом в венке.
— Мама дорогая…
* * *
— Опять маму зовет…
Знакомый и очень приятный женский голос доносился как сквозь толщу воды или слой ваты. Наверно, я когда спать ложился, уши заткнул. Сосед у меня буйный. В смысле, фанатик ремонта. Вроде и далековато вилла от виллы стоят, плюс забор, елки… А все равно, звук доносится. Особенно дрель раздражает. Упорно вызывает в воображении бормашину, зубной кабинет, вонь карболки… Сто лет всего этого уже нет в нормальных стоматологических клиниках, а почему-то вспоминаются именно эти ужасы. Не зря говорят, что впечатления детства самые яркие… и незабываемые.