- Идиёт ты, Никитич. Когда юнаком гулял - молодым идиётом был,
щас постарел - старым идиётом стал. Не бывает лешаков! Из-за девки
из Букчи они все перевешались, это каждому известно!
- Сам ты - идиёт! Один ошибется, два ошибется - десять не
ошибутся! Рыбаки с Рога мне говорили, шо у полигона за Ивашковичами
видели: здоровенный як мядзведзь и вочы - красныя! И Блюхер с дамбы
видел!
- Блюхер упился до чертиков и помер две недели назад, - сказал
Петрович. - Теперь мы вдвоем со сменщиком вместо трех на дамбе
работаем. Пошли, Никитич, к нам - на шлюз. Как раз на лешака своего
полюбуешься и грошей заробишь. Я десять лет работаю - никакой
нечисти не видал! Может если б пил как Блюхер - тоже бы леших
видал. Он как за бутылку берется, так не то что лешего - чертей
видит! И шарился хрен знает где.
- Отчепись, Петрович, я на свой век наработался... Не веришь
мне? Тоня тоже не верила, а потом поверила! - Никитич воздел руку к
небесам и потряс пальцем, так что вся простыня, которой он был
укрыт с головы до ног, сбилась к шее и волосины посыпались ему за
шиворот.
Вот тут я прям напрягся. Тоня? Петрович сердито вернул клиента в
исходное положение и продолжил брить его затылок.
- А что - Тоня? - спросил он.
- Так накануне того, как ее Зебра с дружками-то того... Она ж
пенсию мне привезла! Меня подагра замучила, я из хаты выйти не мог,
так она вот и зашла ко мне... И такая напуганная была, такая
напуганная! Лешака видала!
Дальше деды с большой охотой принялись рассказывать друг другу о
том, кто, когда и с какой нечистой силой контактировал и какие у
этих встреч были последствия. И трепались они с абсолютно
серьезными лицами, как будто и сомнений быть не могло: все эти
"ведзьмаки", "зюзи", "белые бабы", "анчутки" и "багники" такая же
неотъемлемая часть полесской флоры и фауны как, предположим,
болотные черепахи или там аисты-буслы.
Два скептика - Петрович и еще один дед, помладше, больше
зубоскалили, подтрунивали и намекали на мухоморы, паленую гарэлку и
старческие маразмы. Но слова про почтальоншу Антонину крепко засели
в моем мозгу. Конечно, ни в каких леших я не верил, но... Но еще и
Блюхер какой-то помер! Две недели назад! Не много ли смертей для
отдельно взятого участка сельской местности на ограниченном
временном отрезке?
Одну, благо, удалось предотвратить - почтальонша в больничке в
себя приходит. Но четыре юноши и один Блюхер? Я готов был дать
голову на отсечение: Герилович отправил меня сюда именно за этим!
Но почему меня? В конце концов, тут ведь был Соломин, да и вообще -
тот же Михась Гумар, отпусти его высокое начальство "на деревню к
дедушке" наверняка смог бы что-то разнюхать и расследовать лучше
меня. Он ведь был местный! Или именно в этом и было дело?