- Жертва же одна, - пожал Георгий плечами. – Шеф сказал –
работаем.
«Жертва же одна», - даже горькой усмешки нет, только
равнодушие.
- К подъезду не надо. Пройдусь, - озвучил я просьбу, скидывая
ремень безопасности.
Сержант покладисто кивнул и остановился при въезде во двор.
- Найду место для машины, - озадаченно посмотрел он по
сторонам.
- Ага, - захлопнул я дверь и пару минут оставался на месте,
изучая угрюмую застройку.
Есть время, пока резкий ветер не выветрит тепло из тонкой
куртки.
Птицы – на газовых трубах пара голубей. Животные – мелкая
собачка гуляет на поводке у женщины по детской площадке. Потоков
крыс, исходящих из подвала дома – нет.
«Жертва же одна», как же… Что сделает бес, призванный в наш мир?
Действительно – украдет жизнь и сбежит.
Как распорядится входом в мир демон, которому одной жизни мало?
Возьмет всех в доме под контроль и станет звонками, уговорами,
силой и мольбами заводить внутрь новых жертв. Вон, меня уже
привезли…
Редкость, верно. Почти не бывает. И в чем-то шеф у сержанта прав
– нет смысла всякий раз ждать таких, как я. Коллеги тоже не поймут,
зачем терять время в машине – им, ниже определенного чина, не
объясняют происходящее. Потому что не надо рекламировать
Бездну.
Чуть помедлив, я коснулся пальцами правой руки запястья левой и
потянулся под рукав вверх – к скрытому одеждой шраму ниже локтя.
Сантиметров тринадцать, уродливый, будто зашитый грубой ниткой –
обнажи я руку, он и сейчас выглядел бы свежим и воспалившимся, хотя
было ему больше десятка лет. Травма, нанесенная тварями Бездны,
обычно не зарастает и приводит к смерти. В «необычных» и крайне
редких случаях рана заживает в двух мирах одновременно, соединяя
пульсирующим рубцом Бездну и наше небо.
Мне-то на внешний вид шрама всегда
было наплевать – длинные рубашки летом, и всех проблем. Это у
девчонок с курса всякий раз трагедия - там слезы над каждым
участком кожи…
Жалость к себе, укор судьбе и
удивление, когда однажды травмой заинтересуется столица. Так у
всех.
Подушки пальцев на шрам – прислушаться. С «той» стороны бесы
редко стесняются жадного, голодного поскуливания и нетерпеливого
скрежета когтями - жертвы в этом мире все равно ничего не услышат.
Но в этот раз там действительно никого.
Я тряхнул руками, пытаясь избавиться от искорок боли в пальцах,
поправил рукава. Слепил из снега, наметенного под одной из машин,
снежок, скинул туда остатки «искорок» и со всей дури запустил в
глухую стену дома.