— А как быть с тем, что человеческие женщины не способны зачать
и выносить волчат без летального для них исхода? Или это тоже на
практике выяснять будем?
Кто бы знал, чего мне стоило удержать лицо…
— Откуда ты это знаешь?
Мог бы списать на то, что сам ей говорил о том, что легко не
будет. Но мои слова звучали совсем иначе.
— Если не хотел, чтобы мне выдавали ваши тайны, стоило не только
из посёлка не выпускать, но и из дома, — ушла она от ответа.
Если и рассчитывала, что я это проглочу, то просчиталась.
— Кто тебе это сказал? — настоял на своём.
Возможно, гораздо более жёстко, чем собирался. Но сдерживаться и
без того давалось сложно. Терпеть не могу, когда за моей спиной
кто-либо что-либо проворачивает, и я не в курсе.
— Какая разница? Достаточно того, что ты только что это
подтвердил.
Пришлось вдыхать и выдыхать. Неоднократно. Кувалда, за которую я
всё ещё держался, погнулась. Это помогло опомниться. Как и
поселившийся раздрай в серых глазах, что упрямо смотрели в мои.
— Я уже говорил тебе, я сделаю всё для того, чтобы с тобой не
случилось ничего плохого, — склонился к ней ещё ближе, убирая
бесполезную железяку в сторону. — Я понимаю, что тебе сложно, с
учётом всего произошедшего, но ты должна мне верить, — запустил
освободившуюся ладонь в светлые волосы, ласково проведя по ним. —
Из всех, кто существует на этой планете, я — последний, кто может
тебя обидеть. Уж точно не я, малыш…
То, кто ей всё-таки рассказал, я непременно выясню. Но позже. Не
от неё, так иначе.
— От вашего Совета тоже уже придумал, как спасти?
Мысленно чертыхнулся.
— Смотрю, пока меня вчера не было рядом, твой день выдался очень
насыщенным, — заметил, помедлил немного, а затем перехватил свою
упрямицу за бёдра, поднимая выше, усаживая прямо на стол. — А давай
договоримся? — предложил. — Да, я тебя забрал прямо с улицы твоего
родного города, да — увёз, и ты не в восторге, тебя можно понять.
Но ты уже и сама знаешь, почему я так поступил. Я — не человек. Я в
том числе и зверь. Иначе не вышло. Думал ли я в тот момент, что
будет потом? — спросил, но скорее самого себя, нежели её. — Нет,
малыш. Я тогда вообще ни о чём не думал, кроме того, как сберечь
тебя. Если бы я мог позволить себе равнодушие по отношение к тому,
что тебе может быть больно, я бы не стал вмешиваться. Но я не смог.
Да, получилось не так, как было бы более красиво и правильно в
твоих глазах. Но этого уже не изменишь. И ты сама сказала, раз мы
теперь будем семьёй, то всё будем делать вместе. С этим и со всем
остальным тоже разберёмся вместе. Постепенно. Одно за другим.
Хорошо?