Куда? В скучный медотсек?
Больше всего меня поразила гигантская морда одной земноводной
твари, торчащая из доломитовой корки. Местный владыка, гегемон этих
полузатонувших зарослей, был еще жив, но уже не мог дышать. Плоская
бородавчатая морда чудовища окаменела, лишь глаза, два темных глаза
навыкате еще шевелились через силу. Но вскоре застыли и они, а
спустя несколько минут побелели. Хоть бери молоток да откалывай эту
голову – вот, мол, изваяние один в один, годный экспонат для музея,
никакой скульптор не сделает лучше...
– Как бы нам самим не обызвестковаться, – громко сказал теряющий
терпение Веня.
Между прочим, резонное опасение.
– Сейчас, сейчас... – пробормотал я, еще на что-то надеясь и
понимая, что надежды понять все это нет никакой. – Еще пять
минут...
Какие пять минут? О чем я? На что надеюсь – на озарение? Так оно
не приходит по заказу. Или на то, что ополоумевшая действительность
вдруг сама собой произведет на свет нечто объясняющее смысл и
причину феномена? Так и это вряд ли.
Вокруг творилось до боли непонятное. Что это – неравнодушная
природа? Природа, которой вдруг стало не наплевать? С чего бы
вдруг?.. И на что ей не наплевать, спрашивается? И почему она
хулиганит?
– Опасно здесь, говорю, – в который раз пробубнил Веня.
– Ты уже известкуешься? – огрызнулся я. – По-моему, нет.
– Когда до нас дойдет, поздно будет.
Я проигнорировал это паническое высказывание. Веня помолчал и
сказал:
– Два. – У него вообще есть привычка изъясняться
числительными.
– Чего два?
– Два придурка. Сунулись в то, чего не знают. Видел, как муха
вязнет в варенье?
– Ладно, – нехотя согласился я. – Мотаем отсюда. Где наша
«бабочка»?
– Да вроде там, – со вздохом облегчения показал Веня.
– Тогда веди.
У меня хорошее чувство направления, но Веня просто родился с
компасом в голове. Тут с ним лучше не спорить.
«Бабочку» известкование не затронуло – как мы ее поставили на
островке, примяв днищем мелкие хвощи и ветвистые водоросли, так она
и стояла, только уже не на живом, а на мертвом, да и островок
исчез, слившись с известковой твердью. Напоследок я отломил
красивую, всю в мелких кристалликах веточку папоротника. Подарю
Лоре, авось не станет злиться на меня за побег...
Лора не злилась – злилась Этель, и я ее понимал. Кто, как не
начальник экспедиции, отвечает за выполнение программы, и что ей,
начальнице, делать, когда программа под угрозой? Наплевать на
природный феномен и продолжать работать по плану? Или наплевать на
план и бросить все силы на изучение феномена?