Может, это психоз? Мне надо показаться психиатру?
Просто недомогание не приводит ко всей этой жести.
Задержав дыхание,
закрываю глаза. Позволяю буре внутри на некоторое время заполнить меня всю. Страх,
паника, тревога, даже злость… Мне требуется несколько секунд, чтобы заставить
себя хоть немного успокоиться. И сразу как наконец чувствую это, решительно
выхожу из комнаты.
Папа и вправду уже дома. Чистит
оружие… Да, он полицейский, но иногда мне кажется, что не только. Неоднократно
замечала, что отец что-то скрывает от меня…
Впрочем, сейчас не до его
тайн. Я пришла рассказать о своих.
— Пап, со мной что-то не так, — прочистив горло,
начинаю сразу с сути.
Он недобро ухмыляется, бросая на меня почти презрительный
взгляд.
— Это уж точно.
Сглатываю ком, стараясь игнорировать не особо
скрытое оскорбление. После смерти мамы папа совсем угрюмым стал, почти даже
враждебным. Никак не покидает ощущение, что винит меня в чём-то. Мне было
тринадцать, когда её не стало. Сейчас восемнадцать.
— Мне надо обследоваться у врача, — решительно
сообщаю. — Я вся горю и кости ломит.
— Это называется грипп, — насмешливо бросает папа,
но его взгляд становится более пристальным. Почти въедливым.
Интуитивно чувствую — отец всё-таки настораживается.
— Не думаю. Это что-то гораздо более страшное, —
тогда увереннее продолжаю. — Со мной происходит что-то странное. Я… Мне хочется
выть от боли, в буквальном смысле. Не узнаю саму себя. Лихорадка, жар, и всё по
нарастающей. Каждое полнолуние.
И это я ещё умалчиваю про все подробности ночи. Пользуюсь
тем, что ко мне в комнату папа даже не заходит. Вряд ли когда-нибудь увидит
этот погром… Даже если прибираться буду громко.
— Почему молчала раньше? — не сразу снова
заговаривает папа.
Причём не просто спрашивает — мрачно так, сурово. Ко
второму уже привыкла, но первое немного неожиданно. Чуть ли не надрыв в его
голосе слышу.
А удивления там нет. У меня что, по наследству
болезнь какая-то? Вроде бы мама умерла от нападения дикого зверя. Которого папа
потом пристрелил. Крупный волк был.
— Думала, просто метеозависимая, — вздохнув, говорю
как есть. Я и про связь своего состояния с полнолунием не сразу уловила, да и
долгое время не хотела замечать, что со мной что-то не так. Отрицала всё, придумывала
причины. — Но это действительно усиливается, причём в геометрической
прогрессии, до невыносимого. Вчера я чуть не умерла, — резким движением оголяю
руки, запрещая себе сомнения. Я уже не в той ситуации, чтобы что-то скрывать.
Показываю папе: — Вот. Расцарапала себя, пока ты был на дежурстве. Хотела
скорую вызвать, но потеряла сознание, не помню, что было. А когда очнулась,
лежала голой с синяками и царапинами по всему телу. Видимо, порвала одежду в
бреду.