Я обернулся. Передо мной стоял плотный высокий парень, курносый,
коротко стриженый и с обвисшими щеками. Маленькие глазки быстро
обшарили меня с ног до головы.
Как там его? Кажется, Мельников. Мельников Колян. Желчный тип.
Их тех, кого в двадцать первом веке называли душнилой. Любит
драться в полную силу и колотить новичков до потери сознания.
— Какое еще полено? — тупо переспросил я. — Ты о чем?
Мельников усмехнулся. Рядом с ним возникли еще двое парней. Один
маленький и щуплый, другой высокий и сильный. Да, это его
подпевалы. Лизоблюды.
Тренер объявил перерыв, а сам скрылся в подсобке. Вот ученики и
занялись своими делами.
— Полено он и есть Полено, — сказал он, обратившись к своим
прихвостням. — Уже все мозги отбил. Забыл свою кликуху.
Ах да, точно. Память паренька, в тело которого я вселился,
постепенно выдавала мне новые детали. Поленом меня обзывал этот
самый Мельников, за то, что во время выполнения ката я двигался
слишком прямолинейно и неловко. Как деревянный.
Я припомнил кое-что еще. Этот самый Мельников со всей дури лупил
Ермолова, каждый раз после занятий. Его и Лапшина. За то, что те не
хотели ему подчиняться. Насколько я понял, таким образом Колян
утверждал свое чувство превосходства. И удовлетворял многочисленные
комплексы.
При этом пользовался физическим преимуществом. Карате он
занимался с прошлого года. А мы, то есть Ермолов и Лапшин, пришли
сюда недавно. Пару недель как.
Да, точно. Чтобы научиться защищать себя от детдомовских.
Наш двор располагался рядом с детдомом. Шпана оттуда вечно
тусовалась у нас. И давно уже детдомовские терроризировали всю
окрестную детвору.
Вот зараза. Никогда не любил таких типов. Вроде Мельникова.
— Заткнись, хомяк, — буркнул я. — Это Полено щас тебе морду
разобьет.
Лицо Мельникова исказилось от ярости.
— Ну, держись, сука, — сказал он и встал передо мной в стойку. —
Я из тебя все остатки мозгов выбью.
В поединках я предпочитаю импровизировать. Я уже достаточно
долго занимался боевыми искусствами и мог позволить себе свободный
стиль. Из всех стоек я предпочитал кумитэ дачи, только вместо
кулаков ладони держал открытыми.
Иногда, как и сейчас, позволял себе боевую стойку Курбанова,
почти что боксерскую, с высоко поднятым кулаками возле головы.
Когда я принимал такую стойку, то всегда внутренне готовился
драться жестко и бескомпромиссно.