— Где мой брат, ведьма? — зарычал он мне в лицо, обдавая запахом пива и крови.
— Кто? — шарахаться было некуда, просто стукнулась затылком о стену позади, стремясь отстраниться.
— Богдан, ведьма! Где он? — снова потребовал громила, чьи черты я потихоньку начала различать в окружающей темнотище.
— Не знаю никого с таким именем, — ответила, начав лязгать зубами от холода.
Все же я насквозь промокла, а на улице морозный декабрь.
— Брешешь! — рявкнул мужик и вдруг схватил за горло.
Я, не иначе как каким-то чудом, умудрилась лягнуть его, не выбирая куда, и, вцепившись в запястье, вывернуться, освобождаясь. Спасибо все же ежедневным тренировкам-издевательствам. Вскочила на ноги, собираясь рвануть отсюда, но на этом мои успехи и закончились. Мой захватчик, не поднимаясь даже, выстрелил длинной ручищей и молниеносно ухватил за лодыжку, и вместо того чтобы побежать, я грохнулась вперед лицом, только и успев прикрыть его скрещенными руками. Судя по очень скорому и чрезвычайно болезненному приземлению, упала я на какую-то идущую вверх лестницу. Локти-ребра-колени, мамочки, больно же как! И будто этого было недостаточно, так еще и бугай-похититель навалился сверху, обездвиживая.
— Пусти, гад! — завизжала я в бессилии.
— Замолкни ты! — шикнул он мне в ухо, рванул высокий ворот свитера, придушивая, и уткнулся носом в изгиб шеи.
Я попыталась садануть его хотя бы затылком, но внезапно он отпустил меня.
— Предсмертная, — прошептал он тихо и как-то отчаянно. — Как умер мой брат, ведьма?
Я перевернулась и поднялась, привалилась к стене спиной, потому что ноги что-то подвели.
— Послушай… я не знаю твоего имени…
— Василь, — перебил он меня. — Я брат того, кто оставил на тебе предсмертную печать должника, ведьма.
— Людмила, зови так. — Я принялась шарить по карманам в поисках телефона. — И я не понимаю, о какой печати ты ведешь речь, но обещаю — мы во всем разберемся, только сначала мне нужно узнать, выжил ли Лукин, и попасть в тепло или хоть переодеться, иначе еще пять минут — и я околею или уж пневмонию точно схвачу.
— Ведьма… — произнес громила с пренебрежением. — Вы же почти как люди обычные.
Под мой возмущенный взвизг он опять схватил меня, засовывая подмышку, как какую-то карликовую собачонку, и рванул куда-то. Пара прыжков, и мы опять на какой-то глухой и плохо освещенной улице, и ветер взялся за мое замораживание всерьез. И сразу же подал голос так и не извлеченный из внутреннего кармана телефон.