Иван снова замолчал. Но потом махнул
рукой и продолжил:
– Вот мне тогда и не повезло – я на
первом месяце службы как раз в город возвращался, брал
свидетельские показания, и первым из властей на место катастрофы и
наткнулся. И дальше потом все сопровождал, пока гаишники не
появились. Лялин отделался сломанной рукой, жена с близняшкой
скончались на месте, за жизнь второй дочки в больнице еще два дня
боролись. Не вытянули. Я такого там на месте аварии насмотрелся –
не буду вам пересказывать. Я вон матери даже и не рассказывал
тогда…
– Это ты поэтому тогда смурной ходил
несколько недель и уволиться подумывал? – ахнула тетя Маша, – я
думала тебя кто из начальства тиранит!
– Лучше бы тиранили! – проворчал Иван,
– одно тогда понял, в ГАИ точно никогда не пойду работать. Они
такое слишком часто видят, поэтому те, кто их хлеб легким считает,
глубоко ошибаются.
– И что дальше было? – спросил я. А
сам взял бутылку и подлил себе водочки. Понял уже, что найти
собакодава это одно, а вот наказать, при таком раскладе…
– Дальше суд был. Правила дорожного
движения Лялин нарушил, три трупа. Он там черный сидел и все умолял
судью приговорить его к расстрелу. Может, дали бы ему лет пять, но
ближе к концу процесса увезли его с инфарктом. Это в тридцать пять
лет-то! Через четыре месяца процесс возобновили, но все обошлось
условным сроком. Что его наказывать еще, если его жизнь так
наказала…
– Полный пипец! – сказал я вслух, хотя
на язык лезли другие, гораздо более сочные и красочные
выражения.
– Так что ты понимаешь, почему он
собак не любит, Пашка, – сказал мне Иван, – и я в такой ситуации
все, что могу, так это ограничиться с ним профилактической беседой.
На большее и сам не готов, и никто меня не поймет, кто эту историю
знает.
Помолчав, я сказал:
– Ну что мне сказать? Никаких
претензий к тебе при таком раскладе. У него, похоже, психика
поехала… что с него взять-то!
– Никаких камней в окна, обмазанной
гавном дверной ручки? – спросил меня Иван, пристально смотря в
глаза.
– Спасибо за идеи, – пошутил я,
стряхивая напряжение от услышанного рассказа, – но нет. Это было бы
совсем по-детски.
Иван посмотрел на меня взглядом,
намекающим на то, что я и есть еще ребенок. Я взглянул в ответ
по-взрослому, намекая, что нет, это не мой случай. На том общаться
и закончили. Только попросил кусок черного хлеба водку заесть,
чтобы у бабушки не появились вопросы к доблестной советской милиции
о спаивании несовершеннолетних.