— Два миллиона семьсот тысяч! — прилетела ставка от Николая.
Выждал два удара молотком, помялся для вида и все же выдал:
— Два миллиона девятьсот! — мой ответ. Ну? Решится перейти
моральный барьер в три миллиона?
— Три миллиона! — Троицкого едва не трясло, и я понимал, что
дальше играть слишком опасно. Еще немного, и я стану владельцем
совершенно бесполезной для меня вещицы за баснословные деньги.
— Три миллиона раз! Три миллиона два! Господин Арканов, вам есть
что сказать?
— Благодарю, господин аукционист, но я считаю, что эта вещь
стоит куда меньше трех миллионов, поэтому не стану за нее
бороться.
Собственно, и не собирался, но вытянуть из карманов Троицкого
лишний миллион — святое дело. Дождался окончания аукциона и подошел
к организаторам.
— Господа, у меня дома есть парочка картин и драгоценностей,
которые я мог бы предложить вашему вниманию. Хотелось бы узнать
ваши условия.
— Мы берем комиссию в пятнадцать процентов от итоговой суммы,
начальную сумму называет наш оценщик.
— Пятнадцать процентов? Да это же грабеж! Господа, давайте
остановимся на десяти процентах, я рассчитываю на крупную
сумму.
— Нет, господин Арканов. Не вы первый, кто пытался диктовать
свои условия, но как и ваши предшественники, обречены мириться с
правилами аукциона. Пятнадцать процентов, или нам беседовать не о
чем.
— Понял, вопросов не имею.
У меня появилась идея как разжиться еще парой-тройкой миллионов,
но придется сначала провести семейный совет. На выходе встретил
Малову, которая ждала машину и собиралась ехать домой.
— Поздравляю с победой на аукционе, Арканов, — бросила девушка,
и собралась было сесть в машину, но я взял ее за руку и не позволил
ей этого сделать.
— Это я хочу поздравить тебя. Держи, теперь это твое. Поздравляю
с возвращением семейной реликвии в родной дом.
— Серьезно? Это не очередной тупой розыгрыш?
— А разве я когда-то был замечен в подобном? Обижаете, госпожа
Малова.
— Погоди, но ведь ты отдал за эту вещь полмиллиона.
— Знаешь, есть вещи, которые стоят дороже денег. Я хочу
восстановить справедливость и подарить хоть немного счастья
людям.
— Спасибо! — Настя просияла и хотела было меня обнять, но
вовремя спохватилась. — Эта брошь... Она принадлежала моей
прабабушке. Ее надевала на свадебное платье каждая девушка, которая
выходила замуж. И пусть девушка уходила из рода, но сама брошь
оставалась в роду. Так она переходила из поколения в поколение.