- Пал Палыч, - с придыханием
произнесла она, - у нас получилось! Получилось! Монета
переместилась!
Я бросил через её худое плечо взгляд
на экран, наблюдая, как исчезает с подставки мой юбилейный
«счастливый» рубль 1970-го года выпуска:
- Только вот куда она
переместилась?
- Не важно, Пал Палыч! – потрясенно
произнесла Леночка, раз за разом пересматривая запись. - Все равно
- это настоящий прорыв в науке...
- Это не прорыв, это - подрыв! - В
образовавшуюся дыру с улицы с опаской заглянул дородный ректор
института – Баранов. Узрев воочию учиненный погром, он пришел в
неописуемую ярость. - Я же говорил... Я же предупреждал... –
истерически завизжал он, брызжа слюной. -Все, Пал Палыч, я больше
не намерен терпеть твои выходки! Ты уволен! Вы все уволены!
Собирайте манатки и валите к чертям собачьим, чтобы я вас больше в
моем институте не видел!
После этих слов лаборант Сеня с
грохотом бросил на кучу хлама опустевший огнетушитель:
- Ну и хрен вам на воротник, господин
Баранов, все равно я здесь копейки получаю... С Палычем хоть
интересно было…
Я же на тираду ректора не обращал
никакого внимания, раз за разом пересматривая на телефоне Леночки
момент исчезновения монетки.
- И куда же она все-таки
переместилась? – морща лоб, бурчал я себе под нос, не обращая
внимания на устроенную в лаборатории разруху.
- Так, вот же она! – радостно
закричала Леночка, выколупывая монетку из кирпича, вывалившегося из
разрушенной стены, на красной ноздреватой поверхности которого
отпечатался улыбчивый профиль Владимира Ильича.
[1] Sieht so aus, als hättest du es
etwas übertrieben, Heinz – Кажется, ты немного перестарался, Хайнц!
(нем.)
[2] Du hättest ihn nicht so hart auf
den Kopf schlagen sollen[2]! - Не стоило его так сильно бить по
голове! (нем.)
[3] Hundedreck – дерьмо собачье
(нем.)
[4]Affenbaby (нем.) - уё.ище
(дословно: ребенок обезьяны).
[5] Die Pappnase – ничтожество,
дословно «картонный нос» (нем.)
Весна 1941 г.
Место неизвестно
Повторный возврат в сознание в этот раз произошел в полнейшей
темноте и тишине. Я пошарил вокруг руками, пытаясь определить, где
оказался на этот раз, но кроме того, что я заперт в каком-то
большом и просторном ящике, набитом чем-то мягким, больше ничего не
сумел определить. Голова все еще трещала, но уже не так резко и
болезненно, как будто с перепоя. Так же присутствовало небольшое
жжение во рту. Вспомнив последние слова Хайнца, я предположил, что
это последствия применения обещанного «немецко-рязанской мордой»
хлороформа.