— Есть,
господин прапорщик! — Распопов ломанулся на улицу.
— Послушай,
ты не против, если мы тебя сейчас на допросах этих злодеев
используем? — обратился прапорщик к Прохору.
— Ножиком
ногти почистить я всегда готов, — ухмыльнулся Прохор, — Если его
сиятельство против не будет! — посмотрел он на меня.
— Его
сиятельство не против. Но сдается мне, что я пострашнее твоего
ножика буду, — заявил я присутствующим.
— Это как?
— спросил ротмистр.
— Покушение
на основы… — ответил я, вспомнив уроки обществознания в лицее, на
которых нам буквально вдалбливали права и обязанности
дворянства.
При этих
словах все разом замолкли, даже сотрудники банка, повысовывавшиеся
из-за стоек.
— Да уж… —
только крякнул прапорщик, осознав невеселые перспективы для
налетчиков. Имперский банк хоть и акционерное общество, но
пятьдесят один процент принадлежит императорской семье, плюс
покушение на члена верховной аристократии, князя, автоматически
подразумевало рассмотрение дела сразу в Верховном суде, без права
апелляции…
Наши
размышления о судьбах налетчиков прервало появление полицейского
руководства и полицейских следователей, которые быстро распределив
нас между собой, приступили к допросу. В какой-то момент мне даже
показалось, что налетчики были невинными агнцами на заклание, а я —
злобный монстр, покалечивший и очернивший их в глазах
общественности. Конец этим инсинуациям положило появление
«лазоревых мундиров» — сотрудников Отдельного корпуса жандармов,
которые потребовали дело себе по подведомственности. Полиция с
делом расставалась неохотно — факт преступления налицо, потерпевшие
присутствуют, преступники задержаны, оформляй все правильно и
передавай дело в суд, «палка» срублена, есть о чем доложить
вышестоящему руководству! Все межведомственные трения закончились,
когда появился высокий здоровенный мужик под пятьдесят, одетый в
гражданский деловой костюм.
— Я
полковник, граф Орлов, Отдельный корпус жандармов, освободите
помещение! — начал он рычать на полицейских. — Все материалы по
делу передадите моим сотрудникам.
— Иван
Васильевич! — возопил Прохор.
— Прохор! —
не остался в долгу граф Орлов.
— Отец
родной, не погуби, не оставь чад своих в беде! — начал причитать
Прохор, кланяясь графу, как китайский болванчик. — Ибо на тебя
уповаем, надеемся и радуемся появлению твоему, о справедливости
твоей внемлем!