Она от удивления даже попыталась
протереть глаза, подумав, что перед ней наваждение какое-то.
Поморгала. Но нет. Сын продолжал стоять напротив и распрямив плечи
смотреть нагло, не отводя взора. И не моргая.
Для царицы такое поведение сына
оказалось чем-то шокирующим. Настолько, что, попытавшись что-то
ответить, она не смогла подобрать слов. Просто ртом как рыба
шевелила – открывая и закрывая. Молча. Или с какими-то
нечленораздельными звуками.
- Что с тобой мама? Совесть
душит?
- Ты… ты…
- Мама, мне сейчас все еще плохо.
Голова болит. Пожалуйста, перестань морочить голову. И дай мне
возможность немного передохнуть.
- Как ты с матерью разговариваешь?! –
наконец нашлась Евдокия Федоровна.
- Сообразно поступкам.
- Яйца курицу не учат!
- Ну если ты считаешь себя курицей. –
пожал плечами Алексей. – Хотя не советую. Ведь всем известно,
курица - это самая глупая птица. Настолько, что, если ей голову
отрубить, она долго бегает без нее. Злые языки даже поговаривают,
что, если ей рану перевязать и кормить по тростинке, вполне сможет
без мозгов дальше жить. Их там все равно было не богато.
Мать отвечать не стала.
Покраснела лицом. Потом побледнела.
Пятнами. Снова покраснела. И раздраженно вылетела из помещения,
хлопнув дверью.
- Баба с возу, кобыла в курсе. –
безразлично произнес Алексей и отправился к ближайшему месту, где
смог бы занять горизонтальное положение.
В ногах правды, как известно, нет. В
спине и заднице ее тоже не хранится. Но сейчас он считал, что, если
сесть, а лучше лечь, ноги хотя бы гудеть не будут. Что уже если не
правда, то приятный бонус к ее поиску. Да и голова, если ей не
двигать, болела меньше.
Слушать продолжительные нотации или
еще как-то морочить себе голову Алексей сейчас не хотел. Это было
не его тело, не его имя, не его жизнь и даже черт побери не его
эпоха. И требовалось уложить в голове многое. Слишком многое…
Скрипнула дверь.
Вошел его духовник Яков Игнатьев.
- Мама прислала? – равнодушно спросил
царевич.
- Мама, - честно признался тот. –
Зачем ты с ней так?
- Мне плохо. Голова раскалывается. А
она мне ее морочить вздумала. Мне сейчас даже слушать и говорить
тяжело. Но ей плевать. Трандычит и трандычит. И что примечательно -
ни слова о том, как я там… почему… отчего… вот я и вспылил.
- Но она мама.
- Иной раз она о том забывает.